Александр неподвижно лежал на спине, глаза его сияли.

— Смотри, Сесилия!

Он указал на ноги. Тонкое покрывало шевелилось. Она сдернула покрывало с его ног. Александр триумфально покачивал ногами.

— Ах, нет… — прошептала Сесилия. Засмеявшись, он согнул правое колено.

— Ну, что ты на это скажешь?

— О, дорогой мой, — потрясенно произнесла Сесилия. — Ты тренировался? Тайком?

— Только в последние дни, когда стал чувствовать себя хорошо. Знаешь, как только Тарье вынул пулю, я почувствовал, что снова здоров. Потому что я ощущал в ногах адскую боль! Особенно, когда ты, мой добрый гений, делала перевязку.

— Так вот почему ты так корчился! — засмеялась она, плача от радости. — Почему же ты не сказал об этом? Я была так несчастна, думая, что смертельно наскучила тебе!

Он перестал улыбаться.

— Такого никогда не было! Нет, я просто не осмеливался говорить что-либо, не будучи до конца уверенным, что все хорошо.

Взяв ее ладони, он прижал их к своей щеке.

— Спасибо, Сесилия, — прошептал он. — Моя горячая благодарность, моя глубочайшая признательность — тебе, за твое терпение, за силу характера и твой несгибаемый оптимизм. Без твоей веры в счастливый исход я давно бы уже сдался.

Сесилия была так взволнована, что слова застревали у нее в горле.

Наконец, взяв себя в руки, она спросила:

— Ты можешь сгибать только правое колено? Подумав, Александр сказал:

— Да, Сесилия. Мне не удается согнуть левое.

— Но ты можешь стать на стопу! — с горячей уверенностью произнесла она. — У тебя шевелятся пальцы, я вижу!

Его рассмешило ее бунтарское рвение.

— Да, я могу стать на стопу. Но в ноге чувствуется боль.

— От упражнений?

— Возможно, — скептически произнес он.

С этого дня Александр быстро пошел на поправку. И в то утро, когда он нетвердо стоял на полу, Сесилия плакала от счастья. Ей он не разрешил при этом присутствовать.

— Я не хочу, чтобы ты видела меня, падающего на пол, словно мешок, — сказал он.

Но Вильгельмсен пришел и сказал ей, что Его милость стоял — всего миг. Что было потом, он не сказал. На Рождество Александр смог сам выйти к празднично украшенному столу: на костылях, поддерживаемый своим слугой и своей женой. Но все-таки он шел! Вся прислуга аплодировала, когда он триумфально сел на свой стул.

Александр сильно хромал на левую ногу, и Сесилия предполагала, что сама навредила ему.

Да, бывали на войне ранения и похуже. Александру еще повезло.

Или все дело было в заботливом уходе? Скорее всего, и то, и другое.

12

В феврале их пригласили на бал во Фредриксборг. К тому времени Александр уже хорошо ходил на костылях.

Сесилия настояла на том, чтобы они пошли, хотя Александр и колебался.

— Тебе нужно развеяться, Александр, — сказала она. — Ты ходишь по дому и не видишь никого, кроме меня и Вильгельмсена, да изредка случайных гостей. Тебе нужно общение с себе подобными…

Это было неудачно выбранное выражение. Сесилия замолчала, покраснев.

Но он, казалось, не обратил на это внимания.

— Это так мило с твоей стороны, Сесилия, — улыбнулся он. — Давай пойдем! Ты ведь так устала за зиму, ты наденешь самое красивое платье и в первый раз — фамильные драгоценности. Тиара настолько изысканна, что такой нет даже у дам из королевской семьи. И ты действительно ее достойна.

Так оно и было. Сесилия чувствовала себя королевой, когда, слегка опираясь на руку Александра, вошла в зал.