— Зачем вы втравили меня в эту аферу, мсье? Вам же наверняка было известно, чем всё кончится?

— Все, кто с этим связан, знают — по крайней мере, по их словам, — что невозможно доставить французский лес на французскую верфь. А поскольку все знают, никто и не пытается. А коли никто нe пытается, как проверить, по-прежнему ли это невозможно? Поэтому каждые несколько лет я прошу предприимчивого человека скупить лес. Я не в обиде, что вы на меня сердитесь. Однако если бы вы преуспели, то сделали бы великое дело. А в ходе неудачной попытки вы узнали многое из того, что потребуется на следующем этапе нашего проекта — уверяю вас, отнюдь не безнадёжного.

Маркиз встал и подошёл к окну, движением плеча предлагая Элизе последовать за ним. Давно минула пора, когда отсюда можно было увидеть синее небо над Англией; сегодня они еле-еле различали дамбу в заливе. Дождь стучал по подоконнику, как дробь.

— Признаюсь, сейчас это место выглядит для меня несколько иначе, и не только из-за погоды, — сказала Элиза. — Внимание привлекает многое из того, что я не замечала прежде. Лес на верфи — как он сюда попал? Новые укрепления — как король за них заплатил? Рабочим надо платить звонкой монетой, они не возьмут переводной вексель.

Маркиз нетерпеливо прищёлкнул пальцами, досадуя, что Элиза отвлеклась на разговор об укреплениях.

— Ничего сложного. Как вам прекрасно известно, у знати накоплено много драгоценного металла. Король вызывает знатного господина в Версаль и проводит с ним небольшую беседу: «Почему ваше побережье недостаточно укреплено? Вы пренебрегаете своими обязанностями». Тому ничего не остаётся, кроме как потратить часть своего металла и выстроить форт. В обмен он получает благодарность короля, приглашение на обед или право подать его величеству рубашку за утренним туалетом.

— И всё?

Маркиз улыбнулся.

— И расписку генерального контролёра финансов, что французская казна должна такому-то потраченную сумму.

— Вот, значит, как! Знать меняет чистоган на ценные бумаги — долговые обязательства французского казначейства.

— Технически, наверное, да. Такой обмен означает потерю власти и независимости. Золото можно потратить где угодно на что угодно. Бумага имеет некую номинальную ценность, однако полезность её определяется сотней факторов, большую часть которых можно понять, только живя в Версале. Однако всё это чепуха.

— Как чепуха?

— Эти долги ничего не стоят. Их никогда не вернут.

— Никогда?!

— Возможно, я преувеличиваю. Давайте сформулирую так: вельможа, построивший новые укрепления в заливе, знает, что может не получить свои деньги назад. Однако он не печалится, потому что это были всего лишь золотые блюда в его подвалах. Теперь блюд нет, зато в Версале он получил валюту иного рода, которую ценит выше.

— Хотела бы я разделить ваш скепсис, ибо не желаю казаться глупой, — медленно проговорила Элиза, — но если долг обеспечен документом с печатью генерального контролёра финансов, мне кажется, он должен иметь хоть какую-то ценность.

— Я не хочу говорить об укреплениях, — сказал маркиз. — Их построил граф д'***. — Он назвал фамилию, которую Элиза ни разу не слышала. — Если вам интересно, расспросите его. А нам с вами не следует отвлекаться от насущного дела: леса для верфей его величества.

— Отлично. Я вижу его здесь. Откуда он?

— Из Прибалтики, — отвечал маркиз. — Доставлен голландским судном весной нынешнего года, до объявления войны.