– Боюсь, мне нечем тебя порадовать. У твоей матери стабильное состояние. Плановое обследование мозга назначено на середину следующей недели.

– У вас будут новые данные? – в голосе Артёма давно не сквозила надежда.

– Скорее нет, чем да. Наверное, мы получим те же показатели, что и в прошлый раз. Анализ крови не дал никаких результатов. Чудо, что твоя мама дышит без аппарата искусственного дыхания. При коме четвёртой степени это невозможно.

Артёму не нужно было объяснять, что это самая безнадёжная степень.

– Но она дышит, – подтвердил он.

– Медицина и в наше время не знает всех ответов. Мозг человека – сложная штука.

– Шанс ведь есть?

Доктор бросил на Артёма взгляд, полный откровенного удивления.

– Не заставляй меня врать тебе. Я невролог, а не предсказатель, Артём. Мы не знаем, что с твоей мамой. По всем признакам она должна была умереть. – Невролог сел напротив, потёр гладкую щёку. От него приятно пахло лосьоном после бритья. – Я ведь могу открыто с тобой говорить?

– Вы же сами сказали, что не хотите давать мне ложную надежду, – сказал Артём. – От того, что вы не будете использовать слово «смерть», маме лучше не станет.

– Я не хочу навредить тебе, – врач сделал акцент на последнем слове. – Ты находишься в подавленном состоянии уже сколько? Год? Это большой срок. Твоя мама хотела бы, чтобы ты жил полной жизнью.

– Вы не можете знать, чего бы она хотела.

– Любой нормальный родитель хочет для своих детей счастья, – ответил мужчина. – У тебя есть дети?

Последнее о чём Артём думал в своей запутанной жизни, были дети. Он и себя-то обеспечивал не в полной мере.

– Нет, мне всего двадцать лет.

– Тогда понятно, почему тебе трудно понять меня. Мой первый сын появился на свет, когда мне исполнилось девятнадцать. Сейчас ему столько же, как и тебе. Он так же ищет себя, пробует мир на прочность и утверждается за счёт необоснованного высокомерия.

– К чему вы ведёте?

– Какой бы срок ни был отпущен твоей маме, надо учиться коммуницировать с ней в новых условиях. Не ждать чуда, а радоваться времени, которое ты с ней проводишь. Понимаю, как дико это звучит.

Артём поёрзал в кресле, сцепил пальцы между собой, испытывая слабое дежавю. Похожие мысли он слышал от доктора неоднократно.

– Я и радуюсь, – сказал он не слишком уверенно.

– Врать нехорошо в любом возрасте, молодой человек. В медицинских журналах описаны случаи, когда пациенты благополучно возвращались из комы через десятки лет. Надежда – это хорошо, но ты должен быть готовым к любому развитию ситуации. И к самому безрадостному в первую очередь. Понимаешь меня? Выход из комы – это не всегда полноценная жизнь. Отсутствие последствий – это скорее исключение, чем правило. Тебе известно такое словосочетание, как вегетативное состояние?

Артём кивнул. Апаллический синдром, или вегетативное состояние. Его бросало в дрожь от одного вида скрюченных больных на снимках, выложенных во Всемирной сети.

– Интернет мне в этом помог.

– Значит, мне не надо говорить, что это за зверь и каких жертв он требует. Ни один врач в мире не даст гарантий, что твоя мама очнётся от комы без последствий. Если вообще очнётся. Отмершие участки мозга могут превратить и твою, и её жизнь в кошмар. Полностью утраченная речь, неспособность выполнять элементарные действия, провалы в памяти. Понимаешь меня?

Он понимал, а потому непрерывно моргал, избавляясь от скопившейся в глазах влаги.

– Почему она не умирает? – постыдный вопрос через силу слетел с языка.