Обстоятельства складывались удачно для нас. Теперь мы всеми вечерами строили планы, мечтали, спорили. Я еще никогда в жизни не был в Москве, и Фома с Лизонькой наперебой советовали, что мне надо посмотреть там в первую очередь. Фома подробно объяснил, как проехать на стадион в Лужники и где находится ринг, на котором встречаются московские боксеры. Лиза — как пройти в Третьяковскую галерею и Музей восточных культур, где ей больше всего понравилась японская живопись. Но я мечтал о театре... Радио только разжигало жажду, мне хотелось видеть рядом, близко.

Марфенька уже знала, что мы выедем в Москву в середине февраля, и писала, что ждет с нетерпением. Нас уже связывала с нею настоящая глубокая дружба. Мы были разные, но много находилось и общего. Мы любили одних и тех же писателей, композиторов. Оба избрали романтику знаменем своей жизни. Переписка у нас с Марфенькой шла весьма оживленная.

Как раз в это время появилась в «Экономической газете» статья Мирры Львовой. Я удивился: какое отношение имеет эта редакция к Каспию? Или другие газеты не пожелали печатать?

Это была статья, полная желчи и издевательства над сторонниками теории локального регулирования уровня Каспийского моря. Мирра повторяла вкратце мысли покойного Львова, высказанные им на совещании по проблеме Каспия, но шла дальше в своем утверждении: она заявила, что проблемы Каспия попросту не существует. Мирра развивала теорию отца и других сторонников «геологической аргументации» колебаний уровня Каспия. Каспий-де находится в районе молодых движений земной коры, и древние береговые линии почти все деформированы. Геологические смещения почвы разрушат любую дамбу, если ее построить. Мирра с едким остроумием разбирала по косточкам проект Мальшета и климатическую теорию Турышева.

От этой статьи у меня осталось неприятное впечатление—уж очень чувствовалась личная неприязнь автора. Я с отвращением хотел разорвать газету, но Лизонька вырвала ее у меня и положила в папку с вырезками— она хранила все, что могла достать о проблеме Каспия.

— Зачем тебе это? — возмутился я.

— Что ты, надо же знать, с кем будешь бороться.

— Ты будешь бороться?

— Ну конечно, когда окончу институт и у меня будет достаточно знаний. И ты будешь, уж я тебя знаю. Если не как ученый, то как писатель.

— Это будет не скоро.

— На решение проблемы Каспия, возможно, понадобятся десятилетия. Сейчас многие ученые и государственные деятели еще надеются на повышение уровня. Когда они убедятся, что Каспию более свойственны низкие стояния уровня (что доказывает Иван Владимирович), нежели высокие, вот тогда у нас появится много сторон-пиков.

— Значит, борьба?

— Конечно.

Приехал старичок метеоролог — тот, который уже заменял Лизу, когда мы уходили в экспедицию. Я уступил ему свою койку, а сам спал на стареньком диване. Пружины упирались в бока, но никак не доходили руки перебрать диван.

Накануне отъезда приехали на своих мотоциклах Фома и Ефимка. Ефимка очень возмужал. Теперь товарищ моего детства уже не походил на вертлявого цыганенка, это был парень из заметных, на него девушки заглядывались. Ефимка просил купить ему в Москве какие-то запасные части к мотоциклу (он вручил мне список) и что-нибудь для матери — на мое усмотрение. Я охотно обещал. Не помню, что мы тогда говорили такого смешного, может, нам только казалось, что это очень смешно, но хохотали до слез. Так смеялись, что не слышали громкого стука в дверь. Отпер Андрей Георгиевич. А мы опомнились, когда уже увидели входящего в комнату Филиппа Мальшета.

Малынет быстро сбросил с плеч прямо на пол рюкзак, швырнул куда-то шапку и поочередно обнял каждого из нас, в том числе и Ефима, которого он, впрочем, немножко знал.