Иван Палыч был нынче шафером, подружкой невесты — Глафира, а посаженным отцом пригласили церковного старосту Парфена Акимыча. Тот такой чести был весьма рад и быстро пьянел, опрокидывая стопку за стопкой. Напился да затянул:

— Холодно, сыро в око-опах…

Сидевшая рядом супружница тут же отвесила ему подзатыльник:

— Ты что это, старый черт, про войну-то поешь?

— Ась?

— Пой, говорю, другую!

— А-а-а… Вот мчится тройка почтова-а-а-я…

Тоже не очень в тему, но, хотя бы не про войну…

Еще выпили…

Потом еще…

Телеграфист Викентий — кто бы мог подумать? — растянул меха гармошки…

Пошли частушки:

Мою милку сватали

И в чугун запрятали.

Сковородой захлопнули.

Чуть глаза не лопнули!

— начала подружка невесты, Глафира.

Ей отозвалась Пелагея Романовна:

Меня сватали сваты,

Богаты-пребогаты —

Четыре кошки, две собаки,

И все хвосты лохматы!

Тут уж многое не выдержали — пошли в пляс! Да так, что только стены дрожали.

Ох, довольно мы напелись,

Дайте смену новую.

Ой, спасибо гармонисту

За игру веселую.

Перерыв сделали, чего уж — устали… Ну, и выпить давно уже было пора.

— Горько!

— Горько!

— Горько!

Молодые встали, поклонились…

Но, поцеловаться не успели — послышался стук в дверь.

— Да заходите вы — не заперто! Свадьба! Всем гостям рады!

В зал вошли трое военных. Бледный худой прапорщик и двое рядовых солдат. Тут же примолкли все, стало как-то не до празднику.

— Гробовский, Алексей Николаевич, кто будет?

— Ну, я, — удивленно отозвался жених.

Прапорщик крякнул и вытащил какую-то бумагу:

— Согласно резолюции «О жандармах и полицейских» Первого Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов… поддержанной правительством… бывшие полицейские и жандармы отправляются на фронт с ближайшими маршевыми ротами! Господин Гробовский, распишитесь… вот здесь… на фронт собирайтесь…