Живя в том самом квартале, который мы так часто объезжали вместе с Анни, я о ней ни разу не вспомнил. Меня тогда преследовало более далекое прошлое, связанное с отцом.

Его арестовали февральским вечером в ресторане на улице Мариньян. Документов при нем не было. Полиция ввела проверку документов в связи с новым немецким распоряжением: евреям в общественных местах после двадцати ноль-ноль появляться запрещено. Воспользовавшись темнотой и минутой, когда подъехал «черный ворон» и полицейские на мгновение потеряли бдительность, отец убежал.

На следующий год его схватили дома. Отвезли в камеру предварительного заключения, затем в одну из пристроек концлагеря Дранси в Париже, на Вокзальной набережной, где был устроен гигантский склад товаров; там собралось все добро, награбленное немцами у евреев: мебель, посуда, белье, игрушки, ковры и произведения искусства, расставленные по полкам на разных этажах, словно в «Галери Лафайет». Интернированных заставляли разгружать прибывавшие машины и загружать те, которые отправлялись в Германию.

Однажды ночью кто-то подъехал на автомобиле к Вокзальной набережной и освободил отца. Я считал — верно ли, неверно, — что этот кто-то был Луи Паньон, известный как «Эдди»; его вместе со всей лористонской шайкой расстреляли после Освобождения.

Да, кто-то вытащил моего отца из «дыры», так он сам однажды выразился, когда мы сидели с ним вдвоем; мне тогда было пятнадцать, и он позволил себе пуститься в откровения. В тот вечер я почувствовал, что ему хотелось передать мне свой жизненный опыт, но он не нашел для этого слов. Так Паньон или кто-то другой? Мне позарез нужен был ответ на мучившие меня вопросы. Что связывало этого человека с моим отцом? Может, они воевали в одном полку? Или случайно встретились еще до войны? В пору, когда я жил возле сквера Грезиводан, я пробовал разрешить эту загадку, пытаясь отыскать следы Паньона. Я получил доступ к старым архивам. Паньон родился в Париже, в X округе, между площадью Республики и каналом Сен-Мартен. Отец мой тоже провел детство в X округе, но чуть дальше, почти в районе Отвилля. Может, они познакомились в школе? В 1932 году Паньон был приговорен уголовным судом к легкому наказанию за «содержание игорного дома». С 1937 по 1939 год служил в гараже XVII округа. Был знаком с неким Анри, агентом по продаже автомобилей «симка», жившим у Порт-де-Лила, и с одним человеком, которого звали Эдмон Делей, он руководил мастерской на фирме «Савари», изготовлявшей кузова в Обервилье. Все трое часто встречались, все занимались автомобилями. Пришла война, оккупация. Анри организовал своеобразный офис «черного рынка» — контору по сбыту товара, Эдмон Делей был у него секретарем, Паньон — шофером. Они вместе с другими подозрительными типами поселились в гостинице на улице Лористон, неподалеку от площади Звезды. Эти подонки — так сказал про них мой отец — скатывались все ниже и ниже, от крупных афер на черном рынке они дошли до сотрудничества с немецкой полицией.

Паньон был замешан в одной спекулятивной афере, которая в следственных материалах именовалась «делом о покрышках из Биаррица».

Речь шла об огромном количестве покрышек, которые Паньон скупил у контрабандистов всей области. Он дюжинами связывал их и свозил куда-то к Байонскому вокзалу. Ими уже были забиты шесть вагонов. В Париже, опустошенном оккупацией, Паньон гонял на автомобиле, купил себе скаковую лошадь, жил в роскошных апартаментах на улице Бель-Фёй, а в любовницах у него была жена какого-то маркиза. Вместе с ней он бывал в манежах Нёйи, Барбизоне и в ресторанчике «Запретный плод» в Буживале... Когда же отец познакомился с Паньоном? В пору истории с покрышками из Биаррица? Поди знай. В 1939 году, как-то под вечер, мой отец остановился возле гаража в XVII округе, чтобы сменить колесо у своего «форда», и там оказался Паньон.