Услышав эти слова, Глэдис вздрогнула как от удара хлыстом. Она посвятила ему семнадцать лет жизни, а теперь он спрашивал, зачем она стала его женой. Она вдруг почувствовала дурноту и головокружение. Этот человек желал только одного – сделать ее своей бессловесной тенью.

Она слышала, как Дуг шел вниз по лестнице, потом гулко хлопнула входная дверь. Выглянув в окно, Глэдис увидела красные огни его машины, в последний раз мелькнувшие в конце улицы. Глэдис несколько раз моргнула и поняла, что плачет. Крупные слезы катились по щекам, повисали на подбородке и слегка пощипывали кожу, и Глэдис смахнула их рукой. Отойдя от окна, она подобрала с пола журнал и тяжело опустилась в кресло. Машинально перелистывая страницы, она снова убедилась в том, что великолепно справилась с заданием. Пожалуй, это была одна из лучших ее работ.

Материал был очень жестким. И, переворачивая страницу за страницей и вглядываясь в измученные лица, Глэдис думала только о том, что сумела сделать этот репортаж так, как надо. Эти дети спасены, а может быть, не только эти.

Всю ночь она ворочалась с боку на бок, думая о Дугласе. Он даже не позвонил ей и не сообщил, в каком отеле остановился, и для Глэдис это было еще одним доказательством того, что разделявшая их стена стала еще выше и непреодолимее.

В три часа ночи Глэдис встала, чтобы попить воды. Взгляд ее упал на часы – в Венеции должно быть девять утра. Рука ее сама потянулась к телефону и, не отдавая себе отчета в том, зачем она это делает, Глэдис набрала номер Пола. К счастью, он сам взял трубку. Услышав его живой, бодрый баритон, Глэдис с облегчением вздохнула.

– Это ты. Пол?

– Да, конечно. – Он рассмеялся, но сразу же оборвал свой смех. – Как дела, Глэдис? Что‑нибудь случилось? – спросил он с тревогой, сообразив, что в это время Глэдис должна спокойно спать рядом с мужем.

– Да нет, ничего особенного, – сказала Глэдис и заплакала. Она вовсе не хотела жаловаться ему на Дуга, но с кем же ей еще поговорить? Сейчас она как никогда нуждалась в надежном плече, к которому можно было бы припасть и выплакаться всласть. Даже Мэйбл вряд ли для этого годилась, к тому же в этот час она скорее всего спала.

– Дуг нас бросил, – добавила она, подавив рыдание. – Теперь он будет жить в отеле…

– Что произошло?

– Опубликовали мой лондонский репортаж, – пояснила Глэдис. – Я думаю, это одна из лучших моих вещей, но… Дуг сказал, что это отвратительно. Он считает, что я извращенка и что это не репортаж, а порнография. И еще он разозлился из‑за того, что я не сказала ему об этом задании. Я действительно не говорила ему, но… – Она вздохнула. – Если бы Дуг знал, он лег бы на пороге, но никуда бы меня не отпустил. И все‑таки материал получился по‑настоящему сенсационным, и это – самое главное!

– Я сейчас же сойду на берег и куплю журнал с твоим репортажем, – пообещал Пол. – Мне очень хочется его увидеть… – Он немного помолчал, потом спросил совсем другим голосом:

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю… – Глэдис беспомощно пожала плечами. – Наверное, ждать. Одному богу известно, что Дуг будет делать дальше. Я даже ничего не могу сказать детям – не хочется их расстраивать. Может быть, Дуг еще вернется… Ну а если нет, то они все равно узнают. – Глэдис снова начала плакать. – Ну почему, – всхлипывала она, – почему он так с нами поступил? И почему именно сейчас? Ведь до Рождества осталось всего десять дней.