— Прошу прощения. — Ванесса освободила руку. — Вообще-то я спешу домой, где меня ждут.

— Думаете, ждет Эллиот? Бедная леди Лингейт! Сомневаюсь. Очень сомневаюсь.

— Доброго вам дня. — Ванесса решительно и сосредоточенно зашагала по аллее, стараясь не смотреть по сторонам.

В воспаленном мозгу одна за другой вспыхивали яркие и резкие, похожие на молнии мысли.

Она дурна собой.

Эллиот назвал ее красивой, пытаясь, как малого ребенка, успокоить неискренней лестью.

С момента приезда в Лондон и до ее появления в кабинете два дня назад, рано утром, он совсем не бывал дома.

Частые появления мужа в ее спальне не имели ничего общего с любовью, а служили лишь для производства наследников.

Вчера вечером на балу Эллиот несколько минут беседовал с миссис Бромли-Хейс, а сразу после разговора она ушла.

Встреча в театре заставила его всерьез занервничать — настолько, что он даже не замечал, как барабанит пальцами по подлокотнику кресла.

Отношения между Эллиотом и Константином оставляли желать лучшего, и именно Константин привел эту женщину в театр и на бал: специально, чтобы поставить кузена в крайне неловкое положение.

А сегодня Эллиот уже встретился с любовницей и даже сказал, что жена устала. Можно подумать, что речь шла о ребенке, на долю которого выпало слишком много развлечений.

Эллиот был необыкновенно красив и привлекателен, а значит, никак не мог довольствоваться такой женой, как она.

А сама она была полной идиоткой.

Наивной, доверчивой, глупой.

Несчастной.

Достойной презрения.

Еще не дойдя до дома, Ванесса уже едва не падала от нервного напряжения.

К счастью — к огромному счастью, — виконта дома не оказалось. Дворецкий доложил, что свекровь в гостиной, принимает посетителей.

Ванесса прошла мимо гостиной как можно осторожнее, чтобы ее не услышали. Поднялась в спальню, плотно закрыла обе двери — и в коридор, и в гардеробную, сняла шляпу и башмачки, прямо в платье забралась в постель и с головой накрылась одеялом.

Хотелось умереть сейчас же, немедленно.

Никаких иных желаний не осталось.

— Хедли, — едва слышно позвала она.

Но даже чувство к Хедли оказалось обманом. Она изменила тому, кто любил ее всей душой, с бессердечным человеком, даже не понимавшим, что такое любовь.

И этот человек стал ее мужем.

Невероятно, но скоро мысли затуманились, и Ванесса погрузилась в тяжелый сон.

Эллиот провел час в боксерском клубе Джексона, причем за это время спарринг-партнер успел несколько раз пожаловаться на то, что виконт выходит за рамки тренировочной встречи и дерется, словно участвует в настоящей схватке.

Потом пятнадцать минут посидел в клубе «Уайтс» и уехал, хотя несколько приятелей, общество которых обычно радовало, упорно звали в свою компанию.

Некоторое время виконт бесцельно ездил по улицам Лондона, стараясь держаться подальше от парка и других людных мест, где пришлось бы вести светские разговоры.

Наконец он вернулся домой. Джордж Боуэн все еще сидел в кабинете. Едва хозяин подошел к столу, придвинул ему удручающе толстую пачку корреспонденции. Эллиот бегло просмотрел письма, каждое из которых требовало личного внимания. В ином случае Джордж разобрался бы с ними сам и не стал беспокоить.

— Ее светлость дома? — деловито поинтересовался виконт.

— Обе их светлости дома, — ответил секретарь. — Если, конечно, не улизнули тайком по черной лестнице.

— Понятно. — Эллиот положил письма на стол и пошел наверх.

Никак не удавалось избавиться от неприятного ощущения, что он обидел Анну. Во время визита она вела себя подозрительно тихо. Выслушала с непонятной полуулыбкой, а потом заявила, что приезжать было незачем: вчера она и без того поняла, как хорошо оказаться на свободе и получить возможность строить новые отношения.