Кон, разумеется, ничуть не заботился о новых родственниках. Если и испытывал какие-то чувства, то вовсе не привязанность. О чем можно говорить, когда незнакомые люди явились, чтобы выгнать его из дома или в лучшем случае превратить из хозяина в гостя? Скорее всего он от всей души их ненавидел.

А остался специально, чтобы раздражать Эллиота.

Проблема заключалась в том, что они слишком хорошо друг друга знали. Кон отлично понимал, чем можно взбесить бывшего друга. Ну а Эллиот не менее ясно представлял, что творится в голове кузена.

Утром, перед предполагаемой лодочной прогулкой, Эллиот стоял у окна своей комнаты и наблюдал, как Кон демонстративно вышел из парадного подъезда и не спеша направился по террасе, а потом вниз по ступеням, к цветникам.

Виконт последовал за кузеном. Давно настало время поговорить с ним наедине. Эллиот видел, что от цветника Кон свернул влево. Значит, не к озеру и не к конюшням. Вскоре Эллиот понял, куда именно.

Эллиот поспешил к фамильной часовне, окруженной кладбищем, И у могилы Джонатана увидел Кона.

На мгновение он пожалел, что пришел. Не хотелось нарушать святую минуту. Но вскоре сожаление сменилось гневом. Если Кон любил Джонатана, то зачем же бессовестно его обманывал? Зачем обкрадывал и осквернял репутацию семьи? Не важно, что Джонатан ничего не понимал и не смог бы понять, даже если кто-то взял бы на себя труд объяснить. Суть дела заключалась вовсе не в этом.

За размышлениями удобный момент оказался упущенным: если он хотел незаметно исчезнуть, то теперь уже было поздно. Кон повернулся и посмотрел в упор. Он не улыбался. Рядом не было зрителей, которых стоило очаровывать.

— Неужели не достаточно того, Эллиот, что ты водворился в доме моего отца, брата, кузена и кузин, — заговорил он, — и командуешь в нем, как в своем собственном? Теперь явился даже на кладбище, к могилам?

— Я не ссорился с теми, кто здесь похоронен, — ответил Эллиот. — И к счастью для тебя, они не ссорились с тобой. Они мертвы. И все же твоя дерзость поражает: осмеливаешься стоять на этой святой земле. Если бы мертвые знали то, что известно мне, перевернулись бы в гробах.

— Считаешь себя судьей. — Кон хрипло рассмеялся. — Ты превратился в нудного ханжу, Эллиот. Раньше таким не был.

— Да, когда-то я не знал меры в разгуле, — согласился виконт. — Но никогда не поступал как негодяй и подлец. Никогда не терял чести.

— Возвращайся-ка лучше в дом, пока цел, — тем же хриплым голосом перебил Кон. — А еще лучше — уезжай в Финчли-Парк. Парень прекрасно обойдется и без твоей заботы.

— Зато с твоей помощью наверняка растеряет остатки наследства, — парировал Эллиот. — Я здесь не для того, чтобы с тобой пререкаться. Уезжай немедленно, сегодня же. Если в твоей душе сохранились хотя бы остатки порядочности, исчезни и оставь этих людей в покое. Они невинны и ничего не знают.

Кон презрительно фыркнул.

— Положил на одну из них глаз, правда? — ехидно поинтересовался Кон. — Старшая хороша — ничего не скажешь. Младшая прелестна. И даже вдова мила и привлекательна. Чудесные смеющиеся глаза. Так какая же из них? Полагаю, собираешься, как хороший мальчик, вскоре жениться и заняться продолжением рода? Одна из сестер Хакстебл из Уоррен-Холла — весьма удобный выбор.

Эллиот угрожающе шагнул ближе.

— Позаботься лучше о том, чтобы самому не вздумалось положить на них глаз, — сурово предупредил он. — Подобной наглости точно не потерплю. Сестры не для таких, как ты.