Удар его секиры, похоже, был лишним. Зверь бился на снегу, и с каждой секундой его судорожные движения становились все слабее, а хриплое шипенье, вырывавшееся из распоротого горла, все тише. Сжимая обеими руками топор, Блейд медленно двинулся к голове монстра, и вдруг замер, услышав позади слабый скрип полозьев по снегу. Нарты стремительно влетели в проход, псы, жутко взвыв, остановились в десяти ярдах от поверженного чудовища, и Аквия, соскочив на снег, бросилась к нему, сжимая в обеих руках по метательному диску.

– Ты… ты… цел? – она задыхалась.

Блейд молча кивнул, наблюдая за дайром; тело его вытянулось и замерло.

– Я чуть с ума не сошла, когда пес выскочил из торосов, – она робко протянула руку к неподвижной туше ящера, разглядывая его; потом брови женщины взлетели вверх. – Ты уложил дайра с одного удара? Не получив ни царапины?

Блейд подошел к чудищу, откинул ногой когтистую лапу и поднял собачий хвост. Его приманке повезло – коготь зверя перебил кость и мышцы, вот почему собаке удалось удрать. Поискав глазами раненого пса – тот был на месте, жался позади упряжки, – разведчик довольно кивнул.

– Вот все наши потери, – сказал он, швырнув хвост к ногам Аквии. – Сегодня ночью можешь приделать эту штуку к моей заднице, и я стану так страшен, что все дайры будут разбегаться с твоего пути.

Она отпрянула, как от пощечины. Не обращая на нее внимания, Блейд вытащил свое копье, перевернул зверя на бок и принялся разглядывать. Эта тварь действительно походила на огромную ящерицу – чешуйчатым вытянутым телом с мощным хвостом, длинными челюстями и голыми кожистыми лапами с когтями длиной в палец. Однако он не сомневался, что зверь был теплокровным – иначе он просто не выжил бы в ледяной пустыне. Грудь дайра покрывали блестящие серебристые квадраты костяного панциря; такой же защитный доспех монстр носил на спине – плюс гребень из треугольных пластин.

Взявшись за топор, Блейд несколькими ударами распорол брюхо снежного ящера, стараясь не повредить нагрудный панцирь. Он оглянулся – Аквия возилась с раненой собакой, обматывая тряпицей культю хвоста.

– Эй! – позвал Блейд. – Принеси‑ка мне нож да ставь юрту.

Она подошла, молча протянула клинок; разведчик отметил застывшие полоски слез на бледных щеках, блестящие глаза, чуть дрогнувшую руку. Ничего! Они заключили сделку, но дружелюбие и вежливость не были указаны в условиях контракта. Как, кстати, и доверие.

Аквия постояла минут пять, наблюдая, как он кромсает ножом и топором плоть дайра, превратившуюся из смертоносных могучих мышц просто в груду мяса. Наконец она тихо спросила:

– Что ты собираешься делать? Может быть, поедем дальше?

– Сказано тебе – ставь юрту! – Блейд бросил на женщину сердитый взгляд.

– Клянусь, я не сделаю ни шага отсюда, пока не обглодаю эту тварь до последней косточки!

Слова разведчика отнюдь не были фигуральным выражением: его опять терзал свирепый голод.

* * *

Мясо дайра оказалось вполне приемлемым на вкус, и Блейд умял фунта четыре; собаки тоже охотно ели его. Сытый и умиротворенный, разведчик сидел в маленькой юрте на перевернутом котле, лениво наблюдая за тем, как Аквия совершает ежевечерний ритуал отхода ко сну. Растеревшись янтарной мазью, она набросила свой халатик и скользнула под меховое покрывало. В шатре, у раскаленной печурки, не было холодно – градусов пять‑десять выше нуля; Блейд затруднялся определить точнее, ибо с воздухом контактировали, пожалуй, только его глаза. Шерсть росла на его теле везде – даже на ладонях и ступнях, правда, тут она имела вид короткого, но очень густого подшерстка.