Холмик под грядой торосов, перечеркнувших бескрайнюю равнину, служил ему единственным ориентиром. Он казался чем‑то особым, чем‑то выделявшимся на фоне смертоносной белой простыни, и только в нем могло таиться тепло и спасение. И след саней вел прямо к нему!

Стылые фиолетовые тени бежали все быстрее и быстрее, обдавая нагого человека ледяным дыханием. Блейд перешел на бег; он покрылся испариной, но капли пота не успевали проторить мокрую дорожку по спине – казалось, они замерзали в тот же миг, когда плоть Блейда исторгала их. Кожа заледенела; резкие движения ломали прозрачную корку, и крохотные острые чешуйки сыпались на снег.

В какой‑то момент он понял, что расстояние в полмили, на котором, как казалось ему, находятся торосы, в действительности составляет милю с четвертью, если не больше. Это удваивало опасность. Начало не только стремительно холодать – столь же стремительно наступал и мрак. Он прикинул, что через пятнадцать‑двадцать минут на снежную равнину опустится кромешная тьма. Удастся ли ему тогда отыскать этот спасительный холмик? Едва ли… Предположение о том, что он замерзнет вконец или провалится в какую‑нибудь невидимую трещину, казалось куда более вероятным.

Он бежал и бежал, подгоняемый холодом, страхом, гордостью и несокрушимым упрямством, понимая уже, что вновь неточно определил расстояние до странного конического сугроба. Наконец, когда он был готов остановиться, чтобы слегка передохнуть, спокойно прочесть отходную молитву и стукнуть по бугорку спейсера, со стороны холма раздался вой – странный, хриплый и заунывный; первый звук, который он услышал в ледяной преисподней нового мира. Из‑за сугроба выскочила стая четвероногих созданий – с дюжину лохматых животных, напоминавших не то собак, не то мохнатых небольших медведей. Увидев мчавшегося к ним человека, они подняли дикий содом, подстегнувший Блейда.

Он не сомневался, что видит ездовых псов. Будь звери голодны, они с рычаньем бросились бы ему навстречу, а не призывали хозяина выйти из шатра. Безошибочным инстинктом существа, находившегося на грани гибели, он ощущал близость жилья, пищи, тепла… Близость спасения! Сейчас… сейчас кто‑нибудь выйдет… кто‑нибудь услышит этот тревожный вой… Он уже едва переставлял ноги, но продолжал двигаться вперед с упорством обреченного.

Он не ошибся. Когда до полной тьмы оставалось минут пять, на фоне холмика, за прыгающими тенями собак, возник человеческий силуэт. Ошибка исключалась; туземец – двуногое создание, похожее на невысокого мужчину, – вышел из юрты, чтобы успокоить животных и посмотреть на незванного гостя.

Ричард Блейд попытался что‑то выкрикнуть, но холод клещами сжал, стиснул его горло, и вместо слов он выдавил лишь неясный жалобный вопль. Затем он рванулся к вожделенному жилью – сломя голову, не разбирая дороги. Туземец, еще более мохнатый, чем его собаки, побежал навстречу разведчику и, вытянув руку, что‑то предостерегающе закричал, голос у него был тонкий, почти детский.

Но Блейд, в полуобморочном состоянии, не понял ни слов, ни жеста.

Мгновение спустя он пробил корочку льда и с головой ушел в ледяную воду. От неожиданности свело дыхание, но он тут же принялся неистово барахтаться, погружаясь все глубже и глубже. В первый момент холод едва не свел его с ума; потом заряд адреналина, выброшенный в кровь, придал ему энергии, заставив искать путь к спасению. Он бился в мрачном бездонном колодце до тех пор, пока мощным толчком обеих ног не сумел направить изнемогающее тело к спасительной поверхности. Он вылетел над темной водой полыньи и, еще не успев снова погрузиться в нее с головой, услышал, как человек что‑то кричит собакам тонким пронзительным голосом. Псы, дружно попрыгав в воду, поплыли ему навстречу.

Разведчик прижал колени к груди, руками обхватил голени, надеясь, как поплавок, зависнуть на одном месте, но ему не хватило воздуха – он захлебнулся горько‑соленой ледяной влагой, заполнившей горло и желудок, и все внутри, в груди и животе, сразу занемело.