Марсал пошел налево. Просто потому, что туда указывал конец упавшей на ледяной пол веревки.

Лаз имел почти круглое сечение. Червь, прорывший его, отличался изрядными размерами: идя по центру прохода, не нужно было даже голову пригибать. При каждом шаге Марсал старательно ступал на носок, вгоняя шипы кошек в гладкую, словно отполированную поверхность льда.

Чем дальше от выхода отходил Марсал, тем темнее становилось в лазе. Когда темнота сгустилась настолько, что стены стали едва различимы, Марсал достал из внутреннего кармана дохи светящийся цилиндр. Это был еще один из тех драгоценных предметов, без которых выжить в мире вечных снегов невозможно. Каждый раз, возвращаясь в хибару, Марсал прятал светящийся цилиндр, кошки, стальной прут и небольшой охотничий нож в тайнике, который «снежным волкам» пока еще не удалось отыскать.

Ударив пару раз светящимся цилиндром о ладонь, Марсал поднял его над головой. Стены лаза озарились странным, чуть зеленоватым, холодным светом, отблески которого скользили по гладкой ледяной поверхности, преломляясь в небольших трещинах, дробясь и рассыпаясь сотнями искр на полу в тех местах, где Марсал оставил глубокие выбоины. Природу этого удивительного света не мог объяснить никто, даже старый Бисаун, знавший, как полагал Марсал, все на свете, за исключением того, чего не знал никто. Это была одна из тех загадок, про которые Бисаун говорил, что о них лучше и не думать, поскольку скорее сойдешь с ума, чем придешь хотя бы к самому общему пониманию происхождения подобных вещей. Помимо светящихся цилиндров, старый Бисаун относил к тайнам, недоступным человеческому разуму, также принцип работы теплогенератора, который имелся в каждой хибаре, и то, откуда в снегах появляются новички.

Держа светящийся цилиндр над головой, Марсал не спеша двигался вдоль прохода, внимательно всматриваясь в толщу ледяных стен. Один раз ему показалось, что он видит какое‑то инородное вкрапление во льду, но, когда он ковырнул подозрительное место ножом, оказалось, что это всего лишь вмерзший пузырек воздуха. Марсал не испытал разочарования. Он знал, что в мире вечных снегов ничего нельзя планировать заранее. На все здесь воля слепого и зачастую безысходного случая. Если ему сегодня повезет, он найдет красницу. Хотя с такой же степенью вероятности может произойти подвижка континентальных льдов, и тогда он окажется заживо погребен под многими тоннами снега и льда. Если думать об этом, лучше и вовсе не спускаться в лаз снежного червя – сидеть себе в хибаре у теплогенератора и жевать расползающиеся в руках лепешки из кислой, перебродившей закваски.

Марсал не был героем. Он просто жил в этом мире и не помнил другой жизни. Хотя она, несомненно, была. Так говорил старый Бисаун. Об этом же без конца твердил и Татаун, когда еще был жив. Да и сам Марсал прекрасно понимал, что люди не появляются на свет тридцатилетними. Но где он жил до того, как оказался в мире вечных снегов, как и почему вдруг случилось, что он очутился здесь, Марсал не помнил. Так же, как не мог ничего сказать об этом и никто другой из тех, с кем ему доводилось беседовать. Большинство же обитателей мира вечных снегов и вовсе не любили разговоров о прошлой жизни, считая их пустой и совершенно бессмысленной болтовней. Какая разница, что было прежде, если сейчас все они находятся здесь и вынуждены ежедневно бороться за выживание.

Марсал прошел не меньше километра по лазу снежного червя. Временами он останавливался и внимательно прислушивался, не слышно ли негромкого потрескивания, предвещающего возможную подвижку континентальных льдов. Однако все было спокойно, и он продолжал уверенно двигаться вперед. Тем более что на пути ему не встретилось ни одного разветвления ходов, а значит, не было опасности заблудиться.

Примерно через каждую сотню метров Марсалу приходилось ударять светящимся цилиндром о ладонь, чтобы свечение его сделалось ярче. После того как Марсал в очередной раз подзарядил цилиндр и его призрачный зеленоватый свет озарил своды ледяной пещеры, человек увидел то, что искал: под коркой льда отчетливо различались грозди ярко‑красных ягод размером с ноготь большого пальца каждая.