Мороз был явно посильнее тридцати градусов. Переступив с ноги на ногу, Пермяков с уважением прислушивался к скрежету снега. Потом он долго вынимал сигарету из пачки, раскуривал ее, пропускал мимо себя выходивших пассажиров.

Виталия все не было.

Уже сошел с поезда, осторожно придерживаясь за поручень, Арнаутов, легко спрыгнула со ступеньки Лина, настороженно, словно опасаясь неожиданного нападения, вышли бичи, тяжело спрыгнул Олег, подмигнул Оле и направился к автобусной остановке. Вышли два милиционера, остановились…

— Поручений не будет? — спросил Николай.

И Пермяков не выдержал — вскочил в вагон и побежал по коридору. Он резко отбрасывал в сторону двери и шел дальше. И наконец увидел… На полу в своем купе лежал Виталий.

— Кто тебя?! Кто? — тормошил его Левашов.

— Не знаю… Саквояж… Мой саквояж…

— Кто вышел с саквояжем? — спросил Левашов. — Желтый саквояж из натуральной кожи! Ну?

— Кажется, Олег.

Они пробежали по коридору, но по ступенькам сошли медленно, остановились, будто прощаясь с Олей. Движения их были нарочито спокойными.

— Оля, — быстро проговорил Левашов. — Слушайте внимательно. В пятом купе лежит Виталий. Ему нужна медицинская помощь. Срочно. На станции есть врач. Только не бегите. Понимаете? Помашите нам рукой, не спеша войдите в вагон… За нами наблюдают, поэтому никто не должен догадаться, что вы торопитесь… Понимаете? Ну пока. Мы сегодня еще увидимся. Идемте, ребята! — крикнул он милиционерам. — Автобус мимо управления идет, там все и сойдем!

Маленький автобус, который шел рейсом в какой-то поселочек за два десятка километров от Тымовского, уже урчал мотором.

— Спасибо, друг! — громко сказал Пермяков шоферу, распахнувшему перед ними дверцу.

Левашов вошел, быстро окинул взглядом пассажиров. Олег сидел у окна. На его коленях стоял кожаный саквояж. Прислонившись спиной к никелированной стойке, Левашов закрыл глаза. За несколько секунд перед ним как бы пронеслись события последних дней… Вот Виталий, пытаясь «столковаться» с Олей, идет с ведром по вагонам. В угольном ящике он находит чемодан, приносит деньги к себе и перекладывает их в саквояж. За ним внимательно наблюдают не только они с Пермяковым, но и преступник, который решил, что будет неплохо, если деньги довезет этот самонадеянный дурачок. А в последний момент он оглушает его в купе, берет саквояж и садится в автобус.

Его никто не встречал. Значит, все можно было сделать гораздо проще — задержать еще той ночью, когда он прятал чемодан в соседнем вагоне.

— Остановите, пожалуйста, возле управления внутренних дел, — негромко сказал Левашов шоферу. Тот кивнул, не отрывая взгляда от дороги.

Когда автобус остановился и водитель пояснил, что управление внутренних дел находится за углом, Пермяков наклонился к Олегу, положил ему руку на плечо и сказал негромко, даже доверительно:

— Пошли, пора выходить. Только прошу тебя — спокойно. Нас здесь четверо.

Олег внимательно посмотрел на Пермякова, потом повернув голову, встретился взглядом с Левашовым, а оглянувшись, увидел двух милиционеров, бледных от волнения, но готовых действовать.

— Да, — протянул Олег. — А мне казалось, что все идет довольно неплохо. Где же это я подзалетел…

— Вы забыли саквояж, — напомнил ему попутчик, сидевший рядом.

— Ах да, — Олег улыбнулся посеревшими губами.

Выйдя, все невольно остановились возле столба, на котором висел заиндевевший репродуктор.