— Да ну вас, — прыснула я от смеха. — Нет! Главное, чтобы он понимал меня и мою жизнь. Не пытался меня переделать, не требовал плясать под его дудку. Из меня ведь не выйдет девушки-колокольчика. И не девушка я уже давно, и цветочком никогда не была. Вы ведь знаете мой характер. И еще мне категорически не нужен такой, которого придется перевоспитывать. Я хочу жить полноценной, бурной, страстной жизнью, а не тратить свое время и нервы на то, чтобы сделать из неудачника — человека. Ну и желательно, чтобы у него имелась своя жилплощадь. Я маму очень люблю, но все же привести ей зятя в нашу квартирку — не вариант.

— Эх, — пригорюнились подруги.

Ни одной из них не хотелось плясать под чью-то дудку. Но по-другому не получалось. Учитывая наш возраст, молоденькие мальчики, которых можно лепить под себя, из окружения выпали. А взрослые мужики, которые годились бы нам в мужья, были заядлыми холостяками с уже устоявшимся мировоззрением и перевоспитываться не желали. Либо разведенными, которые, тем более не хотели снова оказаться под женским каблучком. Да что там под каблучком… Они и штампа в паспорте боялись как огня. Такие, как и наша Ира, «больше» не хотели. Также никому из нас не хотелось неудачника… Но… Много «но»!

А то, что оставалось… Да лучше уж так, самой по себе, чем пускать в свою жизнь не пойми кого. Нет, вероятно, если бы накрыло «большое, светлое и страстное», то мы быстро передумали. Но это самое «большое и страстное» как-то не спешило. Не спешило даже «маленькое и чувственное».

— Я поняла! — выдохнула пьяная вдрызг Лена. Залпом допила то, что еще плескалось в ее бокале, и сообщила нам: — Варе нужен Темный Властелин, который будет принимать ее такой, какая она есть, не заставляя плясать и варить борщи. О! — И она подняла указательный палец, подтверждающий значимость ее открытия.

Пара секунд тишины, и мы просто зашлись от смеха.

— Девчата, Лене больше не наливать, — вытирая слезы, простонала Ира, как самая трезвая. Ее всё же дома ребенок ждал, так что она никогда не злоупотребляла. — А вот Варваре — непременно нужно выпить еще. Всё же юбилей…

За соседним столом к нашей беседе прислушивалась роскошная дама с белыми как снег волосами, холодными голубыми глазами, одетая в белый брючный костюм. Со спинки соседнего стула свисало белоснежное меховое манто, на сиденье стояла такая же белая дорогая сумка. И вообще, вся женщина выглядела словно аристократка, которую неведомо как занесло в этот далеко не самый дорогой ресторан нашего города. Когда мы прекратили обсуждать мужчин, эта женщина отпила глоток белого вина из бокала и позвала официанта, чтобы расплатиться. В какой момент она ушла, я не заметила, потому что отвлеклась на Лену.

Домой я вернулась на такси и, если честно, дорогу помню плохо. В теплой машине меня окончательно развезло, и до квартиры я добиралась на автопилоте. Долго не могла попасть ключом в замочную скважину, пока, наконец, мама не выдержала моей возни и не открыла дверь сама.

— Варя! — укоризненно произнесла она.

— Я теб-бя тоже рюб-рю, мамурь. Мы так хо-ро-шро пос-сидели с девчонками… Жаль, ред-дко уд-рается… Всё работа, раб-бота…

Тут на меня напала безудержная икота. Что было дальше, я помню урывками. Умылась, вроде бы, это я делаю всегда, даже если невменяема и неадекватна. Прихватила бутылку минералки из холодильника и прошлепала в свою комнату. Разделась, стоя перед зеркалом во всю дверцу шкафа-купе, даже не включая свет в комнате. Впрочем, в зеркальной глади отражались огоньки, вероятно, из окна. Причудливая игра теней и света заставляла их выглядеть так, словно на столе горят свечи и бьются по стенам отблески огня из камина.