Комок, заслышав голоса, усиленно задергался.

— И порву, — пообещал Хани, примериваясь, как удобнее резать. Лезвие двигалось с большим трудом, как в очень густом клее. Если бы Паутина сопротивлялась, она ни за что не дала бы себя разрезать. Однако тварь упрямо цеплялась за добычу, не думая больше ни о чем. Прошло еще полчаса, и перед ними, наконец, предстал помятый и всклокоченный Грифон. Сначала он только ошалело хлопал глазами и крутил головой, не в силах поверить в свое освобождение, а затем начал вылизывать и вычесывать шкурку. Паутина изрядно пощипала его, и казалось, что мех Грифона сильно потратила моль. Кроме того, он весь был перемазан клеем, к которому пристали непонятные сучья, сухая трава и просто грязь. Но Грифон кое-как оправился, с хрустом потянулся и церемонно сказал:

— Премного вами благодарен. Когда бы не воспрянул сей наисчастливый случай. — Он глубоко и проникновенно вздохнул и скептически оглядел пролысины на боках. — Чуть заживо не съела, др-рянь, — выбился Грифон из торжественного стиля. — А меня есть нельзя, меня надобно охранять и беречь, потому как я есть животное редкое и уникальное. — Он немного подумал и добавил: — Реликтовое.

Хани едва не застонал, потом все-таки прыснул в кулак.

— Видишь, я был прав, — шепнул он брату.

— А я и не спорил, — ответил Чани. — Он всегда несет одно и то же.

— Не стоит благодарностей, — немного грубовато сказал Хани Грифону.

— Воистину так, — неожиданно покладисто мурлыкнул Грифон. — Не возникает никаких сомнений в моем самом скором освобождении. Да если бы вы мне не помешали… Ух бы я ее! Растоптал бы!

— Замолчи ты, — морщась, как от зубной боли, оборвал его Чани.

Грифон опешил.

— Ты это чего? — он опасливо отодвинулся от Чани. Воинственно встопорщившийся на макушке хохолок опал.

— Вот так-то лучше, — пригрозил Чани. — А то расхвастался.

— На редкость невоспитанный юноша, — обиженно отозвался Грифон, передернул крыльями, расправил их и внимательно посмотрел, не пострадали ли перья. Крылья были в порядке, только немного помялись.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Рюби.

Грифон пригорюнился.

— Как всегда… Пытался пожить мирно и тихо, никому не мешая, ни во что не впутываясь. Так не удалось. М-да. Прилетел, знаете ли, с Брикенхаверноста. Лечу, понимаете ли, лечу… Прекрасное место для отдыха. Солнышко светит, песочек шуршит, пальмочки растут, дракончики летают… Ой! То есть что это я плету?! Скверная дыра! Солнце печет, песок повсюду скрипит, пальмы колючие, драконы тоже… Того и гляди — слопают… Вы никогда не бывали на Брикенхаверносте? И не советую. Отдохнуть не удастся. Я вот никого не трогал, а на меня — с зубами… Чуть не проглотили. Но я увернулся… То есть победил их. Прилетел сюда. Думал поначалу, что нашел, наконец-таки, уютное местечко. Пересижу, перележу. Заснул. Просыпаюсь… О ужас! Можно смело сказать — меня почти обглодали. До костей, — Грифон кокетливо помахал крылышком. — Просыпаюсь — кошмар. Только собрался ее победить, как вы помешали.

Чани, усмехнувшись, предложил:

— Пошли с нами на север. Безопаснее будет.

— С вами?! На север?! — ужаснулся Грифон. — Ни! За! Что! — звонко воскликнул он. — Нет-нет-нет… И не просите даже. В Сумеречный Край я не ходок. И не леток, то есть не летун.