— Род для вас всегда был важнее государства. Я буду писать самому…

— Можешь писать в метрополию, а можешь писать в свои форменные штанишки, — зевнул Бельский, источая концентрированную скуку и меланхолию. — Мне неинтересно как первое, так и второе. Только если второе, то я переключу климат-контроль на совмещение ароматизации чем-то цветочным и дезинфекцию. Вдруг у тебя особый, заразный энурез.

— Довольно!

Можерон вынужденно вмешался, понимая, что Вадим Бельский любит, умеет и часто практикует доводить до бешенства несимпатичных ему людей… то есть почти всех, с кем этот Директор вынужден общаться. Даже окрики из Метрополии, от других, более влиятельных членов Директората действовали и не всегда, и не полностью. Причины… всё те же самые, невозможность в полной мере заменить представителей этого проблемного рода.

— Простите, Директор Можерон, — повинился контр-адмирал, не желающий конфликтовать со всеми тут присутствующими. — Но я, считаю оправданным, применение жёстких мер. Любая нерешительность будет воспринята как слабость. Лучше пережить возможные волнения в части родов и подавить их, чем позволить медленно подтачивать сами основы нашего государства. Директор Тумбстоун?

— Биржа неспокойна. И наша, и общегалактическая, — тяжко вздохнул тот, выводя на большой экран, зависший в воздухе в пределах видимости всех собравшихся, те самые биржевые котировки, относящиеся к фирмам, завязанным на производство колоссов, ВВС, а также космофлота. — Смотрите на динамику падения. Рухнули вниз акции предприятий, производящих те колоссы, что показали себя… Плохо себя показали все эти устаревшие гробы! «Уравнитель», «Стоик», тем более «Бумеранг» с «Гоплитом». Говорили умные люди, что «Шквал» не надо лоббировать! Как сейчас помню, что «Не слишком удачная модель! Чересчур легкий и слабый для боя в «линии», слишком зависим от снабжения, чтобы отправить в разведку или дальний рейд!» Мы, и я в том числе, отмахнулись. Посчитали «лёгкую ракетную платформу» пригодной для уничтожения наскоком более тяжелых колоссов, особенно под прикрытием.

— В колоссы среднего типа надо было переводить, сделать дополнение к уже показавшему себя, но недооцененному «Ирбису», — вновь напомнил о себе Бельский, сам пилотом не являвшийся, но имеющий компетентных советников. — Ракеты и гауссовки для поддержки и обороны, посильнее щиты добавить. А освободившуюся нишу в колоссах лёгкого класса заполнить другой моделью, вооружённой лазерами, может даже спаренными. Нам такой машины как раз и не хватает. У Стальной Гильдии вот есть! Скульпторы давно вывели сразу несколько таких тварющек. Синдикат… эти всё у соседей подбирают и потом под себя подгоняют, создавая совсем монструозных гибридов. А мы… сверкаем голой жопой. Так вроде не девицы в ночном клубе, чтобы это кого-то радовало и прибыль приносило.

Бельский был жёлчен и ехиден, но тут крыть собравшимся было банально нечем. Цифры, вот они, против них не пойдешь! Рухнули на десять и более процентов акции производителей именно плохо показавших себя колоссов. Зато изготовители типов «Ирбис», «Ландскнехт», «Попрыгунчик» и старого доброго и непрерывно модернизируемого «Сокрушителя» позиций не потеряли. Более того, подросли на несколько пунктов. Определённая удовлетворённость Вадима Бельского тоже тайной не являлась — его род имел немалый интерес в производстве именно сверхтяжей, причём двигал именно модель «Ландскнехт». Только вот госзаказ был весьма скромный. Считалось, что чрезмерный универсализм подобного колосса и дорогостоящ и излишен.