– Да и ладно, – неожиданно спокойно произнесла Вежлева. – Поедем в отель, там выпьем и ляжем спать. Ты одна, а я вот с этим раздолбаем.

И она хлопнула меня по заду, точь-в-точь как я её еще в Москве.

– Нету меня, – Валяев шутовски развел руки в стороны и уставился на Зимина.

– Кит, не валяй дурака, – Зимин раздраженно поморщился и обратился к распорядителю: – Schauen Sie bitte unter Neidhard nach.

– Сказал, чтобы проверили имя Нейдхард, – продолжила переводить нам Танюша.

– О ja! – тут же радостно пискляво завопил распорядитель и шустро зачиркал пером по бумаге.

– Es ist unmöglich (Не может быть), – проворчал Валяев.

Никогда не думал, что на немецком имя «Никита» звучит как «Найдхарт». Или – «Нейдхарт»?

Человечек поднял голову и дружелюбно улыбнулся Марине:

– Und wie heißt die schöne Frau? (Я могу спросить имя прекрасной госпожи?).

Та бойко ответила на немецком, я же тем временем заинтересовался другим. Один из помощников распорядителя подбежал к Зимину и вручил ему, а после и Валяеву по бутоньерке, причем вставлены в них были не цветы, а какие-то листочки.

– Ох уж мне эти забавы, – Валяев повертел бутоньерку в руках и понюхал один из листков. – Что это вообще за растение? На марихуану похоже.

– Это папортник, – пискнула Танюша. – По-моему.

– Папортник, – Валяев глубоко вздохнул. – Папортник. Ну-ну.

И приколол бутоньерку к лацкану пиджака, чуть раньше это сделал Зимин, причем он выглядел довольным. Как видно, что-то хорошее он в этом углядел.

Похоже, что бутоньерки полагались каждому, потому что Марине, которая как раз прошла процедуру идентификации, тоже ее вручили. Правда, ей достался не папортник, а цветок розового цвета, маленький, но красивый.

– Это бегония, – не дожидаясь вопроса, сказала Танюша. – Очень капризный сорт, называется «Элатиор». Выращивать замучаешься. Мы с папкой…

– Да ты еще и натуралист, – Вежлева была недовольна, как видно – невзрачностью бутоньерки. – Все-то ты знаешь.

– Я люблю цветы, – простодушно сказала Танюша, как видно, не распознав интонаций. – У меня дома чего только на подоконнике не растет.

Тем временем очередь дошла и до меня. Что приятно – даже прибегать к помощи Танюши не пришлось, как видно, немного тут было Харитонов.

И бутоньерка не заставила себя ждать, причем мне достался не менее экзотический цветок, чем Вежлевой. В том смысле, что я его тоже не знал. Был он чем-то похож на сирень, такого же цвета, но сиренью не являлся. Я молча показал его Танюше.

– Глициния, – верно истолковала мой жест та. – Надо же, и где его только достали в эту пору? Это не розы или тюльпаны, их специально не выращивают, парковое растение, сезонное.

После этого она назвала свое имя и фамилию распорядителю. И вот тут вышла промашка.

Танюши в списках не оказалось.

Бедная девочка тут же покраснела до корней волос и забормотала что-то вроде:

– Ну вот, я же говорила. Но это ничего, не страшно, я вас в машине подожду. Мне же разрешат в ней посидеть, как вы думаете? Тут не хотелось бы, люди делом занимаются…

– Цыц, малая, – рыкнул на нее Валяев и, навалившись грудью на конторку, как-то очень тихо и страшно спросил у распорядителя:

– Sicher, dass der Name nicht in der Liste ist? (Ты уверен, что ее нет в списках?).