– Выскочка? – взвизгнула вдовствующая маркиза, выбрав из списка оскорблений то, что сумело пробить ее панцирь. – Выскочка! – И, высоко подняв голову и печатая шаг, величественно покинула дом с намерением никогда больше не появляться на его пороге.

Мать много раз говорила Чарльзу, что очень сожалеет о случившемся и что она испытала огромное облегчение, когда старая леди Акфильд, продемонстрировав свое отношение, все-таки стала появляться в Бротоне на традиционных праздниках, – но, несмотря на это, в этом сражении она одержала победу и добилась желаемого. С этого момента хозяйкой в доме стала молодая маркиза, и ни в доме, ни в поместье, ни в деревне ни у кого не осталось на этот счет никаких иллюзий.

По этой и по многим другим причинам, простым и сложным, Чарльз восхищался своей матерью и уважал ее самодисциплину. Он восхищался даже тем, как она уживалась с глупостью своего мужа, никогда не упоминая этого факта и не выказывая ни малейшего раздражения. Он знал, что и сам, пусть и не был настолько же туп, как его отец, особой сообразительностью не отличался. Мать хорошо направляла его по жизни, не давая слишком отчетливо осознать свои изъяны, но тем не менее они не были для него тайной. По всем этим причинам ему бы очень хотелось порадовать ее, когда дело дойдет до выбора спутницы жизни. Он был бы очень рад на каком-нибудь приеме с охотой в Шотландии или лондонской вечеринке найти именно такую женщину, какую его мать хотела бы видеть его женой. По идее это должно быть несложно. Должна же быть на свете какая-нибудь дочь пэра, выросшая в старом, добром, знакомом мире, которому леди Акфильд доверяла, умная, сообразительная и элегантная (его мать не особо любила неброских деревенских девиц, с их пушистыми волосами и юбками из благотворительных магазинов), и чтобы эта девушка могла его развеселить, а он бы гордился ею и не сомневался в ней, и ее появление бы многое изменило в его жизни.

Но, сколько он ни старался ее найти, она все не появлялась. Ему попадалось немало приятных юных леди, которые старались изо всех сил, но… той самой среди их не было. Именно поэтому, наверное, у Чарльза было одно важное убеждение, на которое он ориентировался, – простое, как и он сам, но достаточно сильное: если бы он только смог жениться по любви, найти девушку, которая оживляла бы его ум (он высоко ценил, пусть и ограниченную, активность своего мозга) и тело, тогда жизнь, уготованная ему, была бы приятной и осмысленной. Если же он женится пусть и на подходящей кандидатуре, но неудачно, то обратного пути не будет. Он не считал развод возможным вариантом (по крайней мере, не для главы семейства Бротонов), и потому если в браке он окажется несчастным, то страдать ему до самой смерти. Короче говоря, он и сам не подозревал, насколько честным и порядочным человеком он был. И оттого его еще больше беспокоило, что он может влюбиться в женщину, которая хоть и не окажется какой-нибудь поп-дивой или акробаткой-наркоманкой, но все же не оправдает надежд его матери.

И потому не без легкой меланхолии пару дней спустя Чарльз позвонил Эдит и снова пригласил ее на свидание.

Она тут же вошла в моду. Сперва ее злило, что ее постоянно представляют как девушку, отчаянно стремящуюся повысить свой социальный статус, но постепенно, когда изначальная причина интереса прессы скрылась под наплывом статей в модных журналах, разнообразных церемоний вручения наград и приглашений на телевидение, Эдит вошла во вкус, внимание ей понравилось.