– Насчет адвокатов ты права – обращаться к ним еще слишком рано. Полагаю, у меня нет выбора. Если я хочу вновь завоевать тебя, мне придется смириться. – Его лицо стало вдумчивым. Должно быть, Ноэль не смогла скрыть удивления, потому что Роберт разразился кратким, невеселым смешком. – Ты боялась, что я устрою сцену? Плохо же ты меня знаешь, дорогая.

– Но ведь ты привык добиваться своего. – Эти слова не были оскорблением. Роберт гордился своим упорством.

– Я не намерен отказываться от своих обязанностей по отношению к тебе или к моей дочери. – Он поднес высокий бокал со скотчем ко рту, глядя на жену поверх стеклянного края.

Ноэль почувствовала, как у нее краснеют не только щеки, но и шея. Денежный вопрос всегда оставался для нее болезненным – главным образом потому, что своих денег у нее не было. Порой Ноэль казалось, что самыми счастливыми для нее были те времена, когда летом и на каникулах она подрабатывала в редакции «Реджистера». Но стоит ли возлагать надежду на карьеру журналистки, если она способна похвастаться только десятком статей, опубликованных в никому не известных журналах?

– Ты всегда был великодушным. – По крайней мере ей не пришлось приукрашивать истину.

– Ты – мать моего ребенка. Об этом я никогда не забуду. – Роберт взял меню. – Закажем ужин прямо сейчас… или ты сначала позвонишь Эмме?

Ноэль медлила, не зная, как ответить. Неужели Роберт решил устроить ей проверку? Ноэль была ненавистна мысль о том, что ей придется доказывать любовь к дочери. С другой стороны, Роберт привык видеть, что она слишком усердно опекает дочь, – вероятно, искупая тем самым недостаток материнской любви к ней самой.

– За ней присматривает тетя Триш, – объяснила Ноэль. – Я уверена, что с ними все в порядке.

– Я тоже в этом убежден.

Но семя тревоги уже пустило корни, и через пару минут Ноэль охватило беспокойство.

– Но позвонить не помешает. Просто чтобы пожелать спокойной ночи.

Она извинилась и ушла позвонить. Трубку взяла ее бабушка. Она сообщила, что Триш и Эмма увлеклись игрой в карты. Разумеется, Эмме давно пора спать, но тете Триш никак не удается уговорить девочку. Ноэль улыбнулась. Во многих отношениях ее тетя была еще ребенком.

К тому времени как она вернулась к столику, Роберт уже успел заказать вторую порцию скотча с содовой. Ноэль потянулась за своей нетронутой пепси.

– Я зря потратила четвертак, – с улыбкой сообщила Ноэль, отпивая из стакана. – Эмма слишком занята, чтобы подойти к телефону. Похоже, моя тетя сделала из нее заядлую картежницу.

– Эмма – сообразительная девочка.

– Иногда даже чересчур. – Ноэль вспомнила, как в три года Эмма придумала способ забираться на кухонный стол, где в банке хранилось печенье: она открывала дверцу духовки и пользовалась ею как скамеечкой. – Бабушка уже с трудом справляется с ней.

– Только твоя бабушка ни за что не признается в этом. – Роберт усмехнулся. – Кстати, о бабушке: что говорит наш славный врач?

Ноэль испытала укол раздражения, ей не понравилось, каким тоном Роберт упомянул про Хэнка Рейнолдса, словно местный врач был недостоин уважения.

– Дело идет на поправку, как он и предполагал. – Ноэль умолчала о решении бабушки прекратить принимать лекарства. Роберт не понял бы ее… и воспринял бы известие равнодушно.

Через несколько минут второй официант, мужчина средних лет с землистым цветом лица и тщательно уложенным коком, появился, чтобы принять у них заказ. Вглядываясь в меню, Ноэль заметила, что мелкий шрифт расплывается у нее перед глазами.