Никогда ранее я не совершала ошибок. Я шла по жизни, старательно отыскивая цель и поражая ее. И могу с уверенностью заявить, что еще полгода назад удалилась бы от этого банка, в который на мое имя Тен перевел пятьдесят тысяч, как можно дальше. Знает Загорский — значит, знает еще кто-то.

Но меня тянуло в банк. Словно магнитом.

Распахнув стеклянную дверь, я вошла и нашла свободного оператора.

— Мне нужно проверить, есть ли поступления на моем счету, — сказала я девочке, глянувшей на меня и резиново улыбнувшейся. — Год я была за границей, счет не проверяла. А еще потеряла карту. Вы можете мне помочь?

— Ваш паспорт, пожалуйста.

Расстаться с основным документом на имя Кореневой я не могла. Сбросить его можно без труда. Можно сжечь за минуту, утопить. Но придет момент, когда мне нужно будет представиться Кореневой. И у меня не окажется паспорта на это имя. И вопрос встанет между жизнь и смертью.

— Пожалуйста, — в тон девчушке ответила я, протягивая ей документ.

Около минуты ушло на проверку счета.

— Да, у вас есть поступления.

— Я хотела бы их снять и закрыть счет, — подумав, я поправилась: — Хотя нет, счет закрывать не надо. Сколько там?

Умная девочка. Она написала что-то на бумажке и сунула под стекло.

1 600 000 р.

Это и есть те самые пятьдесят тысяч долларов.

— Я оставлю пять тысяч рублей. Остальное сниму.

— Хорошо, — ответила она и ушла на консультацию.

Через пару минут вернулась. Вероятно, все было улажено. Заработала машина, отстукивая чеки. Я расписывалась и боялась оглянуться. Мне казалось, что, как только я это сделаю, увижу Загорского.

— В кассу, — сказано было мне.

Там мне, простучав счетной машинкой, отгрузили пятитысячных купюр.

Неужели все было так просто?

Уложив деньги в сумочку, я прошла через зал. Он казался мне размером с футбольное поле, хотя, когда я вошла, он виделся мне маленьким, таким крошечным, что нигде нельзя было спрятаться…

Выйдя на улицу, я в три приема втянула в себя морозный воздух. Голова кружилась, хотелось пить.

Мой таксист сидел за рулем, курил и постукивал пальцами по рулевому колесу.

Все было просто. Очень просто. Год я могу жить в Доминикане, не тревожа счетов. И правильно. Пусть уляжется волна, пусть все забудут Ольгу Кореневу.

Я сделала шаг вперед и вдруг остановилась как вкопанная.

— Я все время спрашиваю себя, — раздалось за моей спиной, — ради чего я жил последние десять лет.

— И к какому выводу пришел? — выдавила я.

Загорский вышел из-за моей спины, держа в зубах сигарету. Когда мы расстались, он прикуривал, и я подумала, что время остановилось. Не было банка, не было таксиста, мы стоим на стоянке такси в аэропорту и смотрим друг на друга.

— Я бы мог прийти к выводу, что эти десять лет прожиты зря, но тогда бы я не узнал главного.

— Чего же?

— Жизнь коротка, — он затянулся и посмотрел мимо меня. — Жизнь удивительно коротка. Десять последних лет я раз в день ел горячее, спал по пять часов в сутки и все время кого-то искал. Зачем? Ради чего? Ради того, чтобы в один неплохой по своему утреннему содержанию день меня вызвала дюжина козлов в кабинет и распяла за то, чего я не совершал? Так устроена жизнь, отобравшая у меня червонец? Я просидел в клетке столько же, сколько просидели найденные мной убийцы.