Изменить размер шрифта - +
Я освободила небольшой пятачок на столе, заставленном посудой и заваленном старыми журналами. Карен, который в былые времена непременно упрекнул бы меня в неряшливости, только брезгливо поморщился. И я сделала вывод, что дело у него ко мне непростое.

Влага, отдающая дубовой бочкой, обожгла пищевод и оставила на языке терпкий привкус. Я сразу почувствовала себя спокойнее, страх словно отпустил меня. Собственно, я боялась не самого Карена, а той власти, которую он надо мной имел. Увы, и это мое зыбкое благополучие зиждилось на нем, зависело от него. В любую минуту я могла услышать:

— Так что мы будем делать с квартирой?

И у меня тогда останется единственный вариант — вернуться в свой южный город. Но с чем? С пустыми руками и опустошенной душой? Бесславный итог хождения за счастьем.

Мне захотелось выпить еще, но Карен молниеносным движением убрал бутылку:

— Хватит, у тебя еще будет время напиться. А пока мне нужно, чтобы ты могла хоть сколько-нибудь соображать.

Я удивилась: соображать — это как раз то, что от меня всегда меньше всего требовалось.

— Раньше ты нуждался в другом…

— А я и сейчас нуждаюсь…

Кажется, я сама себе накукарекала. Его полное одутловатое лицо неожиданно приблизилось вплотную к моему, и я внутренне приготовилась к утомительной работе под кодовым названием «любовь».

Пока мое бренное тело валялось на софе в объятиях Карена, душа пробкой от шампанского вылетела под потолок и ошалело уставилась сверху на открывшуюся перспективу. Широкая волосатая спина Карена блестела, точно противень, смазанный жиром, а мои руки и ноги торчали из-под него, будто пластмассовые конечности сломанной куклы. Карен изощрялся в изобретательности, и сверху это, наверное, здорово напоминало занятия шейпингом по телевизору. Потом мы лежали, устало откинувшись на подушки, и нас по-прежнему ничего не связывало, кроме сигареты — одной на двоих. Ее огонек путешествовал в темноте от Карена ко мне и обратно, как спутник по заданной траектории.

Я первой прервала затянувшуюся паузу:

— Честно признаться, я давно привыкла ощущать себя пенсионеркой на заслуженном отдыхе, после того как получила от тебя полный расчет.

— Ну, моя ненаглядная, — с уст Карена сорвалось-таки любимое словечко из прошлых времен, — для пенсии тебе еще стажа не хватает.

Серьезная заявка!

Я встала и включила свет. Карен потянул на себя одеяло, что оказалось весьма своевременно: в голом виде он выглядел особенно удручающе. Пока я варила кофе, он одевался, беззаботно насвистывая популярный мотивчик — что-что, а шумовое оформление создавать он всегда умел!

Он материализовался на кухне совсем в другом настроении: деловой, собранный и расчетливый. Его рука, поросшая жесткими черными волосами, нырнула во внутренний карман прекрасно сшитого двубортного пиджака:

— Отгадай, что я сейчас достану?

— Надеюсь, не кролика и не петуха. Терпеть не могу фокусников.

— Ненаглядная, у тебя начисто отсутствует воображение. Ну-ка, глянь сюда.

Так, фотография. Очень интересно. Девица с круглыми, широко расставленными глазами требовательно смотрела на меня.

— Симпатичная мордашка. Это она теперь согревает твою одинокую постель?

Карен тихо засмеялся, потом бесцеремонно подтолкнул меня к зеркалу, висящему в прихожей. Я еще не успела найти особенных изъянов в собственном отражении, как он опять сунул мне прямо в лицо фотографию:

— Будь повнимательней. Ведь это же ты десять лет назад. Те же глаза, выражение, родинка над верхней губой… Ах, эта пикантная родинка!

— Во-первых, десять лет назад я выглядела намного лучше, во-вторых, я что-то не помню такого снимка.

— Ну хорошо, если хочешь, десять лет назад ты выглядела намного лучше, но зато она сейчас вполне могла бы выглядеть, как ты.

Быстрый переход