— Если не остеречься — все! Вот поглядите! — Он высунул ногу из дверцы и указал на резиновый сапог. По бокам каблука я увидел две аккуратные дырочки. — Цапнул-таки, подлюга. До крови прокусил.

— Боже мой! А который из них?

— Да не разобрал я. Как их кличут-то?

— Дусик и Пусик, — ответил я.

— Вот те на! — Дуг уставился на меня, выпучив глаза. Его собаку звали Черныш. Он наморщил лоб, а потом нагнулся ко мне. — Может, вы мне не поверите, только вот что: они ведь очень ласковые были!

— Как!

— Точно вам говорю. Когда только-только тут поселились, знай, хвостами виляли. Еще до вашего времени, конечно. Вот как оно было.

— Поразительно! — сказал я. — Но тогда отчего же?

— Кто его знает! — Дуг пожал плечами. — Только и полгода не прошло, как они озлились. А потом все злее да злее делались.

Я продолжал ломать голову над этим преображением и когда вернулся в Скелдейл-Хаус. Ведь уэст-хай-ленд-уайт-терьеры вообще-то очень дружелюбны и покладисты… В аптеке Зигфрид писал инструкцию на ярлыке бутылки с микстурой против колик, и, не удержавшись, я выложил ему свои недоумения.

— Да-да, — сказал он. — Мне тоже про это рассказывали. Я раза два побывал у Уитхорнов и знаю, почему их собаки так невыносимы.

— Неужели? Так почему же?

— Во всем виноваты хозяева. Они их не только не воспитывали, но все время тетешкали да еще сюсюкали.

— Пожалуй, — задумчиво протянул я. — Конечно, я тоже немножко пляшу вокруг своих собак, но до тисканья и поцелуев дело, слава богу, не доходит.

— Вот именно. Избыток слащавых ласк собакам очень вреден. И еще одно: эта парочка верховодит в доме. А собаки любят подчиняться. Тогда они чувствуют себя увереннее и безопаснее. Можете мне поверить: Дусик и Пусик остались бы очень милыми песиками, если бы их с самого начала держали в определенной строгости.

— Ну, а теперь всем командуют они.

— Бесспорно. И им это страшно не нравится. Если бы только Уитхорны были способны снять розовые очки и трезво взглянуть на истинное положение вещей! Но, боюсь, теперь уже слишком поздно. — Мой партнер сунул бутылку в карман и вышел.

Уитхорны продолжали меня часто вызывать, и я вновь и вновь проделывал балетные па и отплясывал джигу. А потом Дусик и Пусик издохли почти одновременно. Причем оба скончались очень мирно: Дусика нашли утром бездыханным в его корзинке, а Пусик устроился в саду подремать под яблоней и больше не проснулся.

И хорошо, что так. Конечно, они обращались со мной не слишком по-дружески, но мне было приятно, что их миновали испытания, которые делают тягостной работу с мелкими животными — они не угодили под машину, не таяли от долгой мучительной болезни, их не пришлось усыплять. Казалось, кончилась одна глава моей жизни.

Однако вскоре мне позвонил мистер Уитхорн.

— Мистер Хэрриот, — сказал он. — Мы приобрели двух щенков той же породы. Вы не приехали бы сделать им прививку от чумы?

До чего же приятно было войти в комнату, где приветливо завиляли хвостами два милых щенка! Им обоим было по три месяца, и они глядели на меня умильными глазенками.

— Какая прелесть! — сказал я. — А как вы их назвали?

— Дусик и Пусик, — ответил мистер Уитхорн. — Нам хочется сохранить живой память о наших незабвенных милашках. — Он подхватил щенят на руки и осыпал их поцелуями.

Я сделал прививки, а потом у меня долго не было причин навещать очаровательную парочку. Видимо, оба отличались завидным здоровьем.