Может быть, битвы не будет. Может быть, если Генрих скоро прибудет, он вынудит Эйка уйти спокойно. Может быть, Пятый Сын тоже думает о мире.

Но мира в его снах не было.

Кровавое Сердце совещался со своим опальным сыном.

— Одна армия, — сказал Кровавое Сердце.

— Если верить моим снам, численно она много меньше, чем наша. А я верю своим снам.

— Это ты веришь. Какой штандарт над войском? Короля? — Он наклонился вперед и выпустил когти. Большое, покрытое шрамами лицо отливало железом. Его нетерпение заразило собравшихся Эйка.

— Черные собаки на серебряном поле. Красный орел. Башня с воронами.

Санглант закрыл глаза, борясь с болью. Когда он шевелился, чтобы найти более удобное для израненного тела положение, камни царапали еще не до конца зажившую кожу, отрывая с нее струпья. Раны, вылизанные собаками, зарубцевались и были даже относительно чисты, но магия Аои обострила его ощущения, поэтому прикосновения шершавого камня, грубой собачьей шерсти, холодных железных цепей обжигали тело. Любой запах, даже в особенности собственный, вызывал головокружение, любая пища, достававшаяся ему из отбросов со стола Кровавого Сердца, казалась тошнотворной.

Черные собаки на серебряном поле. Это, должно быть, граф Лаваса. Такие вещи он еще помнил. Красный орел — Фесе. Башня с воронами — его тетя Констанция, если она все еще была епископом в Отуне.

Но не король Генрих.

Он пошевелил плечами, проверяя их силу. Собаки, заметив движение, тихо заворчали.

Кровавое Сердце вздохнул и откинулся на спинку кресла:

— Мои разведчики это подтверждают. Значит, возглавляет армию не король. Уже хорошо. Ты утверждаешь, что король близко. Я тоже чувствую его, как будто кости отдают гнилью изнутри. — Он ухмыльнулся, и садящееся солнце, лучи которого проникали в западные окна, заиграло на усыпавших его зубы самоцветах. Он взглянул на своего пленника: — Но король не успеет. Маленькая армия, первая из тех, что тревожат нас. — Он схватился за костяную флейту, заткнутую за пояс, вытащил ее и поднес к губам. — Я разжую все маленькие армии, а их остатки брошу псам. Все, кроме тебя! — Он неожиданно толкнул своего опального сына, который невольно отшатнулся и был атакован собаками — собаками Кровавого Сердца, не присягавшими Сангланту.

Псы опального принца рванулись на его защиту, он придержал их, и наконец все собаки уселись под пристальным зловещим взглядом Кровавого Сердца.

— Ты! Ты вернулся сюда без моего разрешения. Ты не почувствуешь вкус крови в этой битве. Оставайся здесь, в немилости, наблюдая, как твои братья по гнезду устремятся к славе кровавой бойни.

Опальный сын промолчал, отойдя под улюлюканье своих братьев. Но по его острому лицу промелькнула какая-то неуловимая тень.

Кровавое Сердце засмеялся, усевшись на троне поглубже и поудобнее. Он снова поднес к губам флейту и заиграл. Звукам флейты вторили звон оружия и голоса Эйка, готовившихся к битве. Под сводами раздавалось эхо, многоголосие которого напоминало то, что слышалось здесь при общей молитве прихожан.

Снаружи забили барабаны, вторя доносящимся из собора звукам.

Вскоре они отошли от реки, чтобы избежать столкновения с патрулями Эйка. Неровная местность над речной долиной затрудняла передвижение. Они углублялись в леса, отделенные от реки утесами, не видя ни реки, ни каких-либо признаков приближения Гента.

Когда вечером они остановились, капитан кавалеристов обратился к ней:

— Сколько еще до Гента?

— Не знаю.