Здесь он замер, как будто натянув незримую цепь. Казалось, он не решается шагнуть дальше.
— Идемте, — сказал Лавастин принцу, подводя своих людей немножко ближе к принцу и собакам. Некоторые зажимали носы — насколько им позволяли закрытые шлемы. Граф вышел на крыльцо собора. Перед ними лежала опустевшая площадь, ярко освещенная солнцем. — Надо спешить. Мой сын…
Он замолк. Издалека донеслись звуки горнов и возбужденные крики Эйка.
О том, что Санглант вышел из собора, Лиат узнала не глядя. По запаху. Но теперь он заговорил. Хриплым, словно заржавевшим от долгого молчания, голосом. Но у него всегда был хриплый голос.
— Горны, — сказал он, прислушиваясь. — Это горны короля.
И все же их слишком много, даже когда они беспорядочно разбросаны по полю, силы слишком неравны. Вот какой-то принц сумел построить своих солдат и повел их на остатки пехоты Алана. Но Она сразила принца, и его строй, потеряв управление, сломался. Эйка под радостный вопль людей Алана обратились в бегство. Но на их место пришли другие Эйка. Их было так много, а их кожа так крепка, ее так трудно проткнуть.
Нам не пробиться. Не продержаться.
И тут по рядам его солдат пронесся крик:
— Фесс! Знамя Фесса!
Они услышали горны и грохот копыт.
— Генрих! Король, король! — ликовали люди.
С новыми силами люди Алана навалились на пришельцев. Штандарты Эйка отступали, падали. Эйка были в растерянности. Некоторые организованно покидали поле, другие продолжали сражаться, но постепенно холм очистился. Стало свободнее, Алан смог приблизиться к вершине.
Все верно! Перед ним фесское знамя и личный штандарт герцогини Лютгард.
Далее кавалерия под штандартом принцессы Сапиентии. Она отходит на восток, к берегу, отступая перед Эйка, стремившимися пробиться к своим ладьям. Удлинившиеся к вечеру тени пересекают западную дорогу. Еще одна колонна солдат появилась из леса под знаменем короля Генриха.
Ноги Алана подкосились, он закачался и осел. Падение смягчили собаки, лизавшие его и повизгивавшие.
— Милорд Алан! — Солдат подхватил его под руку, озабоченно склонился над ним. — Милорд! Эй! Эй! Воды милорду!
К нему сбежались люди, которых собаки пропустили без помех, позволив принести воды, снять шлем и омыть лицо Алана.
— Еще бы, такое напряжение! Я в жизни не видел, чтобы человек так рубился. — гудели вокруг голоса его людей. — Нас бы уже жрали псы, если бы не он.
— Милорд, вы аж светились от пыла битвы, истинно говорю! — шептали очнувшемуся Алану его бойцы.
Он поднялся. Ноги гудели.
— Победа! — кричали вокруг. Ни одного живого Эйка рядом! В стороне сражение еще продолжалось.
Исчезла и Властительница Битв.
Алан подозвал собак и направился к вершине.
— Победа! — распевали солдаты под аккомпанемент горнов, возвещавших о прибытии короля.
Склон холма был усеян трупами Эйка. Но на каждого убитого Эйка приходится убитый солдат Лавастина, солдат Алана, а может быть, и не один солдат.
Некоторые еще шевелятся, еще стонут, им не была дарована легкая смерть. Собаки Алана толпятся вокруг. Они окровавлены и изранены, но живы, тогда как очень многие мертвы, люди и животные, среди них и Привет.
Он наконец выбрался на вершину. Лагерь разграблен, полностью разорен, палатки опрокинуты, разорваны и растоптаны, сундуки раскрыты, содержимое мешков разбросано по трупам и по земле. От шатра графа не осталось и следа. Спешно сооруженный вчера помост разломан, но из земли торчат его бревна и доски. Алан по обломкам взобрался повыше.
Отсюда, с самой высокой точки холма, Алан видел знамена, штандарты и вымпелы войск Генриха, но среди них не было тех, что сопровождали Лавастина сегодня утром. |