– А трудовая книжка? – робко заикнулась Танька. – А… зарплата?

Жанша всплеснул смугло-янтарными, в проволочном волосе руками. Возмущённо сощурил глаза-мокрые черносливины:

– Слушай, какая зарплата, а?! Сколько будешь иметь в день – твоё. На хлеб с маслом будешь иметь. Спасибо скажи, не всякую девочку беру.

– Я не буду без зарплаты, – пробовала качнуть права Танька.

– Вон за воротами на твоё место десять девочек, только свистни. – Хозяин равнодушно скользнул взглядом по худосочной Таньке – десятилетние школьницы грудастее и задастее. Про таких, как Танька, говорят: тут коту делать нечего. Чего Витёк в ней нашёл?

Соседка по прилавку, видя полную Танькину несостоятельность, сжалилась, взяла над ней шефство. Поделилась набором утяжелённых гирек, леской с грузиком. Показывала, как перекашивать под нужным углом прилавок и весы, как прятать магнит в косметичке или пачке от сигарет, как по цене первого сорта сбывать гниль. Учила психологии:

– Видишь, старая мымра идёт? Все её зазывают: «Женщина, чего желаете? У меня самое лучшее, женщина»… Какая она вам женщина, дуры, ей ещё семидесяти нету. Девушка, а девушка! А вот наливные яблочки-помидорчики! Что вас интересует, девушка?

«Девушка» важно прошествовала мимо.

Руфина Дмитриевна баржой проплыла мимо. Описала круг и вернулась. Вроде у этой тощей, белёсой яблоки действительно краснодарские, живые, нынешнего урожая. Чтобы не отравиться, дома их нужно промыть с мылом и щёткой, толсто снять кожуру… Господи, куда катимся: скоро будем помирать голодной смертью среди залежей продуктов.

Продавщица нырнула куда-то под прилавок. Долго, как неживая, копалась в невидимых ящиках. Наконец, выкинула на чашку весов пакет с яблоками: меленькими, зеленовато-бурыми. Продавец была из новеньких, не знала Руфину Дмитриевну.

Руфина брезгливо-величественно отодвинула некондицию. Ткнула пальцем в витрину:

– Мне такие.

Белёсая с тоской озиралась: соседка убежала в курилку. Прочие товарки наслаждались бесплатным представлением: как Танька будет разгребать ситуацию. Боевое крещение.

Хозяин настрого велел Таньке торговать только из ящиков и не разрушать витринное, украшенное виноградно-банановыми гроздьями фруктовое великолепие («Мне плевать, какое у тебя лицо. Витрина – твоё лицо!») Всё-таки осмелилась взять несколько крупных красавцев, взвесила. Руки ходили ходуном: до сих пор не привыкла к магниту под весами.

Руфина Дмитриевна не торопясь извлекла из кармана безмен и калькулятор. Потыкала своими толстыми сосисками в калькулятор.

– Обвес полтораста гра