Разведчики доставили ему сведения о противнике; вперед были пущены стрелки для привлечения врага. Оставалось только ждать. Он не испытывал ни надежды, как молодой Саломон, ни страха. Просто ждал и мысленно готовился: это помогало сохранить силы.

Грациллоний вздохнул и грустно улыбнулся.

— Что такое, сэр? — спросил Саломон. С тех пор, как отправились в поход, он не допускал вольностей с шурином и вел себя, как солдат.

— Ничего. Посторонняя мысль.

Грациллоний вспомнил, что скоро ему исполнится пятьдесят. О возрасте своем он думал редко. У него сохранились почти все зубы, и руки не потеряли пока ни силы, ни умения. Скорость и реакция, конечно, уже не те, что раньше, но когда требовалось, он действовал весьма успешно. И кольчуга пока не была ему тяжела. На близком расстоянии предметы теряли четкое очертание, зато вдаль он видел прекрасно. Даже в такую погоду не страдал простудными заболеваниями. Тем не менее Верания могла остаться молодой вдовой. Быть может, с сегодняшнего дня.

Фавоний заржал и топнул копытом.

— Спокойно, мальчик, — Грациллоний погладил теплую шею.

Скоро он узнает, насколько хорош жеребец в бою. Он обучал его, воины тоже тренировали лошадей. Все же настоящего опыта у них не было. Лошадь для кавалерии необходимо воспитывать с самого нежного возраста, как и кавалериста. Самое большее, на что он мог рассчитывать, — это на то, что Фавоний не заартачится и не понесет.

Снизу, с полдороги до холма, слышался топот. Двигалось множество людей, тысяч около трех. Шли они неровным строем, по четыре человека в ряду, то шагом, то, стараясь согреться, переходили на рысцу, переговаривались — в общем, вели себя не по-солдатски. У экипированных лучше других имелся нагрудник из дубленой кожи, у очень немногих уязвимые части тела защищены металлическими пластинами. Часть воинства шла с деревянным щитом в руке и в обычной рабочей одежде, грязной и вонючей после длинного перехода. Блестели незачехленные топоры и копья. Луки и камни для пращи тоже были наготове.

И все же войска эти были организованы лучше, чем казалось на первый взгляд. Армия их не была единой, но шли они группами, состоявшими из соседей. Каждый человек знал товарищей и командира в лицо. Явившись сюда, к востоку от Кондата Редонума, они захватили с собой кто что мог: провизию, мулов, легкие повозки. Припозднившиеся отряды ускорили шаг и догнали остальных. Над головами развевались знамена, сшитые из разных материалов, самых разнообразных форм и размеров. На одних было вышито дерево, на других — рыба или лошадь, крест или рога зубра. Присоединившиеся к войску местные резервисты должны были влить свежие силы.

С правого края, у подножия горы, стоял отдельный отряд. Грациллоний считал этих солдат своей лучшей силой: Друз с ветеранами Максима (из тех, что способны были еще воевать), моряки Иса, много молодых воинов, обученных ветеранами, а также франки из Кондата Редонума, прослышавшие о предстоящем бое и, к всеобщему изумлению, явившиеся на подмогу. Раз уж и они забыли о старых обидах перед лицом всеобщей опасности, то и Грациллоний готов был все простить. А любить их ему не обязательно.

С левого фланга, в лесу, притаились бывшие багауды, которых в свое время обучил Руфиний. (Боже, как не хватало ему сейчас Руфиния, и Маэлоха, и Амрета, и многих, многих других, сошедших в могилу!) Возле горы припрятаны были обозы с продовольствием, животные, палатки. Охрану там он не выставил. Вряд ли варвары станут их захватывать. Да если даже и захватят, потеря небольшая. Армия почти прикончила продовольствие и могла продержаться без пищи лишь несколько дней. Так что возвращаться будут на голодный желудок.