— Кто ты? — спросил он.

— Я Перпетуа. Рейвенскрофт. Это дом моей бабушки.

Малгрин вспомнил, как старушка упоминала ее имя. Не зелье. Имя внучки.

Теперь он понял, что ошибся. Это была его вина, он поспешил с выводом. Но он был Малгрином Греем, он не мог признаться в этом. Не мог даже сам признать этого. Он думал о том, как снова разрушились его мечты. Герцогинь здесь не было. И принцесс тоже. Ведьмы не было. У него не было ни прибыли, ни родителей. Ни друзей. Ни надежды. Он оставался изгоем. А никто не должен был отказывать Малгрину Грею.

Его глаза были холодными, когда он посмотрел на старушку.

— Уходи, девчонка, — сказал он спокойно Перпетуе, отвернувшись от нее. — Ты не захочешь это видеть.

Старушка отпрянула, Малгрин поднял руку, замахнулся…

И не попал по ней.

Он пробовал снова и снова, но не мог ее коснуться. Его гнев разгорался, он пытался схватить ее, ударить рукой, ногой, но не мог и пальцем тронуть.

Женщина посмотрела на амулет, что лежал на ее груди, а потом на внучку, стоявшую с улыбкой на губах.

Малгрин проследил за взглядом старушки и увидел ее внучку. Если он не мог навредить ведьме, он мог бы ранить девушку.

Он улыбнулся зло, и старушка закричала, поняв его намерения. Перпетуа стояла, как замерзшая, но в ее руке появилась кочерга, пока Малгрин шел к ней, шевеля пальцами, желая жестокости.

— Боюсь, это тебе не поможет, дорогуша, — его голос был полон злобы. — Но можешь попробовать.

Она подняла кочергу и направила на него, он рассмеялся.

А потом замер. Перестал двигаться и смеяться. Перестал дышать.

Не кочерга. Палочка.

Перпетуа выхватила палочку, когда Малгрин обошел ее, инструмент сам прыгнул в руку. Она ждала, надеясь, что использовать ее не придется, она не хотела вредить магией. Ее сердце было добрым.

Но характер был опасным, и когда Малгрин Грей попытался напасть на ее бабушку, сила начала накапливаться, трещать в ее венах, желая свободы.

— Ты ведьма, — сказал Малгрин.

— Как ты посмел поднять руку на мою бабушку? — голос Перпетуи звучал так, словно через нее говорили тысяча женщин. Малгрин сжался. — Как ты посмел ворваться в ее дом, говорить ей гадости, пытаться ее ранить?

Перпетуа возвышалась над ним, заполняла собой дом. Ее волосы развевались, словно от порывов ветра, ее карие глаза стали черными.

— Я слышала о тебе, Малгрин Грей, — сказала Перпетуа. — Как ты любил в детстве воровать и бить. Как ты воровал и забирал юношей. Как ты хватал девушек без их разрешения. И теперь я увидела, какой ты человек. Всегда забираешь. Всегда требуешь. Всегда ранишь.

— Я хотел…

— Ты всегда хочешь, — проревела Перпетуа. — Хочешь, хочешь, хочешь. Ты хотел ведьму, что ж, ты ее нашел. Ты хотел чары, я тебе их дам. Но ты пожалеешь. Ты пожалеешь, что желал этого, еще до конца этой ночи…

Малгрин бросился к ней, вытянув руки.

Перпетуа взмахнула палочкой, и поток света сорвался с кончика, обвился как веревкой вокруг запястий Малгрина. Он смотрел, как путы стягиваются все сильнее и сильнее, пока они не отрезали его ладони. Они упали на пол со стуком, свет погас.

Боли не было. Не было и крови. Даже шрамов. Руки Малгрина заканчивались гладко, словно ладоней там никогда и не было.

Он застыл, глядя на свои бывшие ладони.

Перпетуа подошла к ним и подняла. Она осторожно опустила их в корзиночку, что появилась рядом с ней, она повесила корзинку на руку Малгрина.

— О, Перпетуа, — вздохнула ее бабушка и шагнула вперед. — Что ты наделала?

— Это не навсегда, — сказала Перпетуа, голос ее звучал слабо.