|
По шее словно провели стекловатой. Широкий гладиаторский ошейник чуть сдвинулся. — Да-а-авим! — прорычал сквозь стиснутые зубы Борис, не отпуская топорища. Наташка усердно пыхтела над ухом. И замок наконец поддался. Ошейник раскрылся. Упал с шеи. Стукнулся о пластик. Сразу стало легче. Обломки высокотехнологичной колизейской колодки полетели в воду. Фу-х, как все же хорошо дышится без этой дряни! Борис с наслаждением повертел шеей. Болит, зараза, но до чего же приятно! Человеком себя чувствуешь. Свободным человеком. Дикари-людоеды гады, конечно, изрядные, однако за топорик спасибо им огромадное. Инструмент пришелся весьма кстати. Мысли вновь вернулись к парочке, выловившей гроб-контейнер. Борис скользнул взглядом по двум трупам. — Как думаешь, Наташ, кто такие? — Каннибалы, — Наташка пожала простреленным плечом. Поморщилась от боли. — Людоеды, — добавила она, словно Борис мог не понять, о чем идет речь, — Трупожоры. — Ну, это-то мне уже ясно. А вот откуда они здесь взялись? Из какого клана приперлись? И что делают так близко к Ставродару? — Ты у меня спрашиваешь? — Ну… У тебя все-таки больше опыта дикой жизни. — Больше. — Она вздохнула. Задумалась ненадолго, — Это могут быть изгои и одиночки, отшельники и отщепенцы без кланов. — Среди диких есть и такие? — удивился Борис. Раньше он считал, что дикари вне кланов не выживают. Хотя… Хотя что он мог знать об их жизни раньше? Видимо, настало время узнавать побольше. — Всякие бывают, — негромко отозвалась Наташка, — И всякое бывает. Одних изгоняют из кланов, другие уходят сами, третьи остаются без клана после хэдхантерских рейдов. Не все и не всегда находят себе новый клан. Не все и не всегда ищут его. Иногда люди пытаются выжить сами. Как могут. А когда человек борется за выживание, в ход идут все средства. — И человек опускается до каннибализма? — Опускается, поднимается — какая разница? — Наташка раздраженно мотнула головой, — Не нам с тобой об этом судить. Борис нахмурился: — Что-то я не догоняю. Ты их оправдываешь, что ли? Она покачала головой. — Я просто объясняю, как обстоят дела в том мире, о котором ты имеешь очень смутное представление. Тебе придется привыкать к этому миру, пятнистый. Более того, тебе придется в нем жить. В голосе чернявой слышались тоска и злость. Мирок этот явно был не очень уютным. — Я не пятнистый, — хмуро заметил Борис, — Давно уже не пятнистый — пора бы тебе это усвоить. Не нужно больше попрекать меня хэдхантерским прошлым, ладно? Она отвернулась. Он вздохнул. — Значит, людоеды — отбросы и остатки разных кланов, — вернулся Борис к теме разговора. — Не всегда, — послышался ответ, — Иногда особо бедствующие кланы тоже практикуют людоедство. Но такие быстро исчезают. — Почему? — Если они не попадают в тресовозки, то истребляют себя сами. В условиях постоянного дефицита пищи и отсутствия табу на каннибализм члены людоедских групп или нарываются на грубость со стороны других более сильных кланов, или начинают охоту друг за другом. В этом случае пищевая цепочка замыкается в кольцо. Кольцо становится петлей. Петля затягивается. Самоедство сейчас — прямой путь к вымиранию клана. Но голод не тетка. — Да уж, это точно… — Борис досадливо крякнул. Упоминание о голоде было весьма неуместным: желудок отозвался долгим урчанием и тупой ноющей болью. Эх, пожрать бы чего-нибудь! Сколько времени они уже не ели? Долго. |
