Оливия всегда оживлялась, когда ей приходилось преодолевать трудности и принимать решения. Вот и теперь она сразу приободрилась. Села прямее, опустила щиток от солнца, осмотрела себя в зеркале, прикрепленном на нем с обратной стороны. Лицо по-прежнему без кровинки, под глазами синяки. Черный мех воротника еще сильнее оттеняет белизну щек. Хоть бы мамочка не обратила внимания… Оливия подкрасила губы, расчесала волосы, подняла на место щиток и стала смотреть на дорогу.

Уже проехали Берфорд, оставалось мили три пути, не больше, и дорога становилась знакомой.

— Здесь направо, — сказала Оливия Хэнку, и он, сбавив скорость, осторожно съехал на узкую грунтовку с указателем: «Темпл-Пудли». Дорога серпантином вела по отлогому подъему, пока наконец сверху взгляду не открылась деревня — далеко внизу, точно игрушечная, угнездившаяся в долине, через которую серебристой тесемкой вилась речка Уиндраш. Вот и первые домики на въезде, сложенные все из того же золотистого песчаника, старинные и прелестные. Мелькнула деревянная церковь за тисовой изгородью, стадо овец с пастухом, несколько автомобилей в ряд, припаркованных у местного трактира под названием «Сьюдли Армз».

Хэнк остановился и выключил зажигание.

Оливия удивленно обернулась.

— Тебе захотелось подкрепиться? — вежливо спросила она.

Он улыбнулся и покачал головой.

— Да нет. Но тебе, наверное, приятнее встретиться с мамой с глазу на глаз. Я выйду здесь, а попозже подойду. Только объясни, как найти ее дом.

— Третий от угла, справа, с белыми воротами. Только это совершенно не обязательно.

— Знаю. — Он похлопал ее по руке. — Но, по-моему, так вам обеим будет проще.

— Ты ужасно милый, — сказала Оливия от души.

— Мне бы хотелось принести ей что-нибудь. Как ты думаешь, если я попрошу хозяина продать две бутылки вина, он не откажет?

— Конечно. Тем более если ты скажешь, что это для миссис Килинг. Он постарается всучить тебе свой самый дорогой кларет.

Хэнк, весело ухмыляясь, вышел из машины. Оливия подождала, пока он прошел по мощеному двору к входной двери и шагнул за порог, предусмотрительно пригнув голову. А когда он скрылся, отстегнула ремень, перелезла на водительское место и включила зажигание. Было уже почти двенадцать часов.

Пенелопа Килинг стояла посреди своей теплой, тесной кухоньки, размышляя о том, что еще надо сделать. Но оказалось, что нечего, все уже было сделано. Она даже поднялась в спальню и сменила обычную домашнюю одежду на нечто более подходящее для приема неожиданных гостей. Оливия всегда такая элегантная, надо хоть немного привести себя в порядок. Пенелопа надела юбку из плотной льняной ткани с вышивкой, любимую и очень старую (когда-то это была штора), шерстяную мужскую рубашку в полоску и сверху вязаный жилет цвета красных пионов. На ногах у нее были темные толстые чулки и грубые шнурованные башмаки. Повесив на шею длинную золотую цепочку, заново закрутив и заколов волосы и опрыскав себя слегка духами, она, полная радостного предвкушения, спустилась обратно. Оливия теперь бывала здесь нечасто, но от этого каждый ее приезд становился только драгоценнее, и с тех пор как она позвонила сегодня утром, Пенелопа была вся в приятных хлопотах, готовясь к встрече.

Наконец все было готово. Камины в гостиной и столовой топятся, поднос с напитками и стаканами выставлен, пробка с графина снята, чтобы температура вина сравнялась с температурой воздуха в доме. А тут, в кухне, воздух пропитан ароматом медленно поджаривающегося говяжьего филе с луком и хрустящей картошкой. Пенелопа замесила тесто, нарезала яблок, разморозила бобы, почистила морковь.