Дафна лежала на белом одеяле, ее роскошные черные локоны были рассыпаны вдоль плеч. Пеньюар в маргаритках распахнулся, и было видно, как напряжены соски под тонкой материей ночной рубашки. Глаза смотрели с нежностью и доверием.

— Да, — пробормотал Чарлз, приближаясь к кровати. Он присел на краешек и притянул жену к себе. — Так гораздо комфортнее, правда? — Он поцеловал ее в губы и улыбнулся. Дафна смущенно опустила глаза.

Чарлз весь вечер ждал момента, когда сможет остаться наедине с женой, и собирался насладиться каждой секундой. Он настойчиво вглядывался ей в лицо. Не ошибся ли ее брат, сказав, что Дафна влюблена в него? Реакция Дафны на появление израненного брата и мужа подтверждала слова Эйдриана. Чарлз вспоминал, с каким волнением она расспрашивала его о травмах, как испуганно изучала рассеченную бровь, предоставив другим заниматься ранами и ушибами брата. Чарлз понимал, что ему должно быть неловко за эту эгоистичную радость, которую он при этом испытывал. Однако она была такой сильной, что душить ее в зародыше он не собирался. Он чувствовал себя счастливым от того, что жена беспокоится о нем даже больше, чем о родном брате.

Дафна впервые поставила его здоровье выше благополучия близких. Чарлз и не представлял, что это может быть так важно: когда о тебе думают прежде, чем обо всех остальных, когда ты занимаешь первое место на пьедестале, центральную позицию в сердце любимой женщины. Он любил ее всей душой и не переставал надеяться на ответное чувство. Слова Эйдриана продолжали звучать отголоском в его памяти. Могли ли они оказаться правдой?

Дафна подняла на Чарлза обеспокоенный взгляд, не понимая, отчего он так настойчиво всматривается ей в лицо.

— В чем дело? — не выдержала она. — Ты так странно смотришь…

— Разве я не имею право разглядывать свою дорогую жену столько, сколько мне угодно? — улыбнулся Чарлз. В его сердце пылала такая любовь, что он боялся сказать лишнее. Пара нежных слов, и он мог не сдержаться, обрушить на Дафну признание, к которому она, возможно, была не готова. Вдруг Эйдриан ошибается? Или он сделал неверные выводы, а он, Чарлз, совершит на их основе опрометчивый шаг?

Но что он, по сути, терял?

Чарлз продолжал молча разглядывать жену.

Нужно рассказать ей о своих чувствах. Высказать все, что таится на сердце. Нужно открыть Дафне душу, даже если нет шанса на ответное признание!

Но Чарлз не мог выдавить из себя ни звука. Оказывается, он был способен смущаться и бояться чужого вердикта. Он умел пасовать перед возможной неудачей.

Осторожно поцеловав жену, он спросил:

— Ты все еще злишься, что я поддержал идею Эйдриана и потащил всех обследовать лестницу?

— Вовсе нет. — Пальцы Дафны нежно коснулись его лица. — Но я ужасно испугалась. — Она прикрыла глаза, вспоминая, какой ужас пронзил все ее существо, когда Маркус впервые поведал о несчастном случае. — Ты мог погибнуть. — У нее сжалось горло и на глаза набежали слезы. Покашляв, чтобы это скрыть, Дафна продолжила: — Если бы с тобой что-то случилось… я бы, наверное, умерла. Ты так много значишь для меня…

Эти слова, словно волшебный ключ, отперли тайные засовы, и Чарлз, будучи не в силах больше молчать, выпалил:

— Дафна, милая моя! Я тебя обожаю! — Он принялся целовать ее в щеки, лоб, шею. — Ты так потрясающе красива и умна. Ты лучшее, что я видел в этой жизни. Каждый день я благодарю Бога за то, что он вложил в твою хорошенькую головку мысль о посещении той пещеры…

Изумленная Дафна хлопала глазами.