|
Тех же, кто казался уродливым или причинял им вред, они называли неблагими. Но четкой границы не существовало. – То есть его двор был как гоблины или слуа в наше время? – Скорее как гоблины. Царь слуа Шолто – аристократ Неблагого Двора. Они уже не являются вполне самостоятельными. У царя Курага нет титула среди нас, и ни один сидхе не имеет титула при его дворе. Рис вернулся в белом махровом халате, подпоясанном на талии. Халат доходил ему до щиколоток, на мне он подметал бы пол. Белые кудри казались темнее на белой ткани, различие как между слоновой костью и свежевыпавшим снегом. Огтенки белого. В руках Рис держал красный халат, подходивший к моему бикини. Халат предназначался скорее чтобы украшать, чем прикрывать тело, так что был он большей частью прозрачным, будто на кожу смотришь через огненную вуаль. Рис переводил взгляд с меня на Холода. – Что это вы такие серьезные? Пока меня не было, тут никто не помер случайно? Я качнула головой. – Насколько мне известно, нет. Я взяла халат и скользнула в его перемежающиеся лоскутки гладкого шелка и колючей прозрачной ткани. В следующий раз куплю халат просто шелковый или атласный, без всяких вставок, которые цепляются за кожу при движении. – Так что мне делать во время разговора с Курагом? – спросил Рис. – Просто покажись ему. Может, задом сверкни или бедром. Помнится, филейные части они вырезают из тел в первую очередь. Рис задумчиво склонил голову. – А точно его расстроит – видеть мясо, которое ему не по зубам? – Это как маленькая пытка, и имей в виду – я это слово просто так не говорю. Худшее, что можно сделать гоблину, – это показать ему что-то желанное и не дать. Показать Курагу то, чего он дико жаждет, притом что он точно знает, что ничего не получит, – это его с ума сведет. – Или разозлит настолько, что он откажется от переговоров, – заметил Холод. – О нет, если мы доведем Курага до такой потери самоконтроля, он никуда не уйдет. Он признает, что мы побили его в этом раунде. На следующий раз он попытается найти что-то столь же отвлекающее для нас, но обиды не затаит. Гоблины любят равное состязание. Ему польстит, что мы дали себе труд включиться в эту игру. – Не понимаю гоблинов, – сказал Холод. – Тебе и не надо, – сказала я. – Мой отец позаботился, чтобы я их понимала. Холод посмотрел на меня с выражением, которое я не смогла расшифровать. – Принц Эссус растил тебя так, словно готовил к правлению, хотя знал, что наследник – Кел, а не ты. Если б у Кела появился хоть какой-то ребенок, королева никогда не дала бы тебе шанса. – В этом ты прав. – Почему, ты полагаешь, принц воспитывал тебя для трона, хотя знал, что тебе не придется его занять? – Мой отец сам был вторым ребенком, и править ему не пришлось, но его отец тоже воспитывал его как будущего монарха. Наверное, он воспитывал меня тем единственным способом, какой был ему известен. – Может быть, – сказал Холод. – А может, принц Эссус не утратил провидческих способностей в отличие от всех нас. Я пожала плечами: – Не знаю, и времени размышлять на эту тему у меня нет. Дойл показался из коридора: – Кураг выразил желание поговорить с тобой, Мередит, но особого удовольствия он не испытывает. – Я этого и не ждала. – Он боится твоих врагов, – сказал Холод. – Значит, нас таких двое, – ответила я. – Трое, – поправил Рис. – Четверо, – откликнулся Дойл. |
