|
Множество глаз и множество рук, что росли у нее от плеч, придавали ей сходство с огромным пауком. Улыбка растянула ее безгубый рот и обнажила клыки, которым любой паук позавидовал бы. Ног у нее было только две, и грудей – тоже. Если бы и они имелись в большем числе, ее считали бы идеалом гоблинской красоты. Каждый раз, когда я видела женщин-гоблинов, я недоумевала, чем гоблинов-мужчин могут привлекать сидхе. Может, дело было не столько в сексе, сколько в упоении властью и превосходством – как почти всегда при изнасиловании. Крида наклонилась к своему зеркалу, заполнив наше дюжинами глаз и странным, не по центру расположенным ртом. Где-то среди всего этого находился нос, но все остальное впечатляло настолько, что нос приходилось разыскивать. – Делай, что тебе говорят, – приказала гоблинка, в ее голосе появилось подвывающее рычание, которого все мы начинали уже побаиваться. Маленькие руки Китто поднялись к поясу шорт и потащили одежку вниз. – Китто, стоп! – скомандовала я, постаравшись вложить в голос побольше шутливости и не выдать невольной гримасой, насколько мне отвратительна Крида. Китто вернул шорты на место и обернулся ко мне с такой откровенной благодарностью на лице, что я поторопилась притянуть его к себе, пока он снова не повернулся к зеркалу. Я нежно прижала его лицом к впадинке между плечом и шеей, погладила мягкие кудри. Он не должен был поворачиваться к Криде. Если гоблинка догадается, как он на самом деле ее боится, она горы свернет, лишь бы заполучить его в свои лапы. – Ты мне помешала! – взвыла она. Я улыбнулась, зная, что лицо у меня любезное и радостное, даже сияющее. Я снова обретала навык вежливой лжи, которая сохраняла мне жизнь при дворах фейри, когда я была ребенком. Нужно уметь лгать лицом, глазами, всем телом, чтобы проложить себе путь сквозь дворцовые интриги. Мне это не всегда удавалось, но гоблины тоже не очень искушены во вранье. Главным моим экзаменатором всегда была тетушка, Королева Воздуха и Тьмы, – она замечала все. – Привет тебе, царица гоблинов! Прошу прощения, что заставила себя ждать. Она зарычала на меня, оскалив жуткое количество клыков. Кажется, их тоже было больше положенного, как и глаз. Интересно, как она обходится без коренных зубов? Я точно знала, что зубы у нее ядовитые. У Китто ядовитые зубы – два клыка – тоже имелись, но были втяжными. Клыки Криды – нет. Она пробормотала приветствие с выражением, больше всего походившим на скрытое бешенство: – Приветствую Мередит, принцессу сидхе. Я не успела соскучиться. По правде, если у тебя есть чем заняться, мы с Китто поиграли бы подольше. – Она в алчной гримасе скосила на Китто большую часть глаз – но не все, их было слишком много, и размещались они слишком хаотично. Несколько глаз так и прилипли к входящим в комнату Рису и Дойлу. Моя улыбка стала жестче. – О чем это ты говоришь? – Если он и вправду сидхе, как ты заявила, я хочу посмотреть, как он сияет. И чтоб он был нагишом! За камерой – то есть из-за зеркальной рамы – прозвучал низкий голос: – У нас тут все болтают о том, что Китто стал сидхе. Не все фейри светятся от магии или секса. Гоблины, к примеру, не светятся. Кураг вдвинулся в поле зрения. Не такой высокий, как большинство сидхе, зато заметно шире – плечи у него шириной были чуть ли не в рост Дойла. Кое-кто из крупных гоблинов мог побороться за звание лучшего тяжелоатлета волшебной страны. Три глаза Курага, после того, что творилось на лице его жены, оставляли впечатление некоторой... незавершенности. Кожа у него была болезненно-желтая, цвета старых струпьев – или, может, пожелтевшей бумаги, хрупкой настолько, что рассыпается в руках. И вся покрыта шишками, буграми и выростами, что среди гоблинов считалось очень красивым. |
