С радостью Амелия почувствовала, как объятия его сомкнулись, и ощутила на его губах, жестких и требовательных, долгожданный ответ. Он сдался на милость победителя. Не прерывая поцелуя, он взял ее на руки и понес к кровати.

На этот раз она хотела не только поцелуев, не только прижиматься к его возбужденной плоти, не только ударов его языка, которые вздымали в ней бурю чувств. Она хотела большего. Она хотела всего.

Она слегка отстранилась и выдохнула:

— Ваша одежда.

Она распахнула на нем фрак, и он отступил, сорвал с себя фрак и отшвырнул в сторону.

Неистовство, сквозящее в этих движениях, заставило ее прищуриться. Он заметил это и замер. Его глаза, темные и пылающие, остановились на ней, он обхватил ладонью ее подбородок и притянул к себе ее голову. Он внимательно посмотрел ей в глаза — она и не пыталась скрыть свое любопытство. Он склонился над ней и прошептал:

— Вы должны знать, о чем просите. Вы это получите.

Она дерзко встретила его губы в надежде, что узнает на конец-то его до конца.

И она принялась за дело. Расстегнула пуговицы на его рубашке, положила руки ему на грудь, стала трогать, шарить, хватать, мурлыча от удовольствия. Кожа у нее под руками была горячая, мышцы крепкие и твердые. Его грудь была чудом жестких черных волос и мужской твердости; она наполняла этим свои руки и свои чувства.

Он снял рубашку. Она скользнула руками вниз по его спине, по мускулистому животу. Когда ее пальцы устремились ниже, он резко втянул в себя воздух и затаил дыхание, а она легко провела пальцем по выпуклости на его панталонах. Он замер и не остановил ее, когда она нащупала пуговицы у него на поясе. Поцелуй их стал каким-то другим — он дышал теперь не так глубоко, внимание его отвлеклось…

Улыбнувшись, она просунула руку в расстегнутые пантало ны и нашла. Как она и думала, это было твердым и горячим.

Она исследовала и знакомилась. Обхватила его пальцами и почувствовала, как он вздрогнул.

Она продолжала изучать, хотя и понимала, что время у нее ограниченно, что едва сдерживаемая страсть, которую она в нем пробудила своими прикосновениями, вот-вот вырвется наружу.

Она смутно осознала, что на ней уже нет пеньюара, и воспользовалась предоставленной свободой движений, только чтобы снова обхватить его. Только для того, чтобы и дальше распалять его:

Она была новичком в этом деле, слава богам, но природ ные инстинкты управляли ею, и руки ее перенесли его прямо в рай. Тело ее обещало восторг.

Яркий свет был благословением, он позволял ему видеть ее всю целиком и сейчас, и потом, когда она наконец оказалась под ним. Теперь он стал ведущим.

Амелия это понимала; она была беспомощна не перед его силой, но перед жаром, которым он умел управлять. Она не сопротивлялась, все шло так, как она хотела, — он должен овладеть ею. И она отдала себя его властным поцелуям, сдалась и ждала, напряженная от предвкушения.

И он понял и больше не стал терять время. Он торжествовал, как король, он знал — теперь она его рабыня!

Он прижимался губами к ее грудям, посасывал и покусывал. Потом он отодвинулся и выпрямился, и она поняла, что он скинул сапоги и стянул с себя панталоны.

Внезапно он оказался стоящим перед ней. Она жадно окинула его взглядом, наслаждаясь и торжествуя. Ощущение его крепкого тела, горячего и нетерпеливого, свидетельство его желания, которое никогда еще не было таким реальным, уничтожило остатки скромности, смело последние жалкие ограничения, все оставшиеся оговорки.

Кожа ее горела, тело таяло, чувства были в смятении. Что-то еще, что-то выходящее за рамки всего ее опыта наполняло ее, распаляло; горячий огонь поглощал ее изнутри. Он лег на нее и быстро задвигался; она ощутила между бедрами прикосновение того, чем она только что так восхищалась, ощутила его жар. Он посмотрел ей в лицо, поймал ее взгляд.