— Никогда не заставляю ждать леди, — усмехнулся герцог.

— Но я не леди.

— Разве? Тогда вы загадка. Вы готовы? Или хотите сначала чего-нибудь выпить? Чтобы придать себе сил перед суровым испытанием.

— У меня достаточно сил, — сказала Марселина, встала и повела рукой, привлекая его внимание к своему одеянию. Оно было из шелка странного песочного цвета, который он счел бы безликим, если бы увидел в витрине магазина. Но оно было отделано пышными красными бантами, которые казались цветами, расцветшими в пустыне. Еще были черные кружева — много метров кружев, падающих, словно водопад, на плечи и спину, а впереди — ниже, на живот, где они были перехвачены лентой.

Герцог жестом предложил женщине повернуться, что она и сделала. Она двигалась легко и грациозно, и с каждым движением кружева на плечах взлетали в воздух.

Сделав полный оборот, Марселина не остановилась и направилась прямо к экипажу.

— Что это за ужасный цвет? — спросил Кливдон.

— Напоминает пыль.

— Я вас поздравляю, мадам. Вам удалось сделать пыль соблазнительной.

— Этот цвет следует носить осторожно, — объяснила она, — особенно при моем цвете лица. При немного ином цвете я бы выглядела так, словно у меня больная печень. Но этот шелк имеет розоватый оттенок, вы видите?

Ведя эту неторопливую беседу, они дошли до экипажа. Герцог весь день готовился к продолжению сражения, начавшегося между ними накануне, но мадам Нуаро вела себя, словно они были старыми друзьями, что одновременно обезоруживало его и безмерно раздражало. Кроме того, он был так занят этой словесной ерундой — какой идиот мог назвать блондом кружева любого цвета? — что едва не забыл посмотреть на ее лодыжки.

Но инстинкт спас герцога, и он вовремя опомнился. Когда мадам Нуаро поднималась по ступенькам и занимала место в экипаже, она позволила ему увидеть затянутые в шелковые чулки элегантные лодыжки.

Зрелище было волшебным. На Кливдона моментально нахлынули воспоминания о прошлой ночи — не мысли, а чувства, — и по его телу прокатилась жаркая волна. Он представил, как наклоняется, сжимает тонкую лодыжку и кладет ее ногу себе на колени, а потом скользит рукой по ноге все выше, выше, выше…

Позже, сказал себе Кливдон и сел в экипаж. Еще успеется!

— Надеюсь, вы позволите мне представить вам мадам Нуаро — лондонскую портниху, владелицу магазина и мою добрую знакомую, — сказал герцог Кливдон хозяйке бала.

Какое-то время гул голосов вокруг них не стихал. Но спустя мгновение мадам де Ширак осознала, что никакой ошибки нет, и она совершенно правильно поняла далеко не безупречный французский герцога. Похоже, этот невежественный английский герцог действительно произнес в ее присутствии слова «лондонская портниха», говоря о явившейся без приглашения особе, стоящей рядом с ним. Новость облетела зал, по которому стало распространяться молчание, словно круги по воде от места, где в маленький пруд упал большой камень.

Мадам де Ширак напряглась и еще выше вздернула подбородок, хотя с точки зрения анатомии это было уже невозможно. Ее серые глаза превратились в стальные клинки.

— Я не понимаю английского юмора, — проговорила она. — Это шутка?

— Никоим образом, — улыбнулся Кливдон. — Я привел к вам диковину, как когда-то ученые мужи привозили удивительные предметы из путешествий в Египет. Я встретил это экзотическое создание накануне в опере, а вчера она заставила о себе говорить всех у Лоншана. Надеюсь, вы простите мою смелость.

Герцог покосился на свою спутницу и понял, что ей его речь вовсе не показалась забавной. В одеянии желто-коричневого и черного цветов она напоминала тигрицу, а красные пятна вполне могли оказаться кровью ее жертв.