К дому Адели на Монпелье-стрит сестры подъехали почти одновременно: Венеция в своем весьма роскошном «ягуаре», а Адель – в темно-зеленом «эм-джи» с откидным верхом, предмете ее гордости и радости. Дом встретил их тишиной. Старшие дети Адели находились сейчас в школе, а ее маленькую дочь няня увела гулять.

– ;Поднимемся в студию. Они ведь могут и…

– ;Согласна. Ты такая счастливая, такая спокойная.

– ;В общем, да. Если ты хотела спокойствия, не надо было заводить шестерых детей.

– ;Конечно. Так мы?..

– ;Спрашиваешь! Сейчас принесу. Джорди вчера загрузил в погреб целый ящик «Сансера». Хватай бокалы и поднимайся наверх.

* * *

Фотостудия Адели, занимавшая весь четвертый этаж дома, имела стеклянную крышу. Сквозь нее и незашторенные окна ярко светило апрельское солнце. Венеция поморщилась и принялась опускать жалюзи.

– ;Такой яркий свет уже не для меня. Не для моего возраста. Увы, правда не льстит.

– ;Венеция, ну что ты дергаешься? Кроме меня, тебя здесь никто не увидит.

– ;А вдруг Джорди поднимется?

– ;Джорди нет дома. Поехал встречаться с какой-то старухой. Выуживать из нее воспоминания о Первой мировой войне. Это ему надо для новой книги.

– ;Но он может вернуться.

– ;Вернется он очень не скоро, ;– с уверенностью возразила Адель. ;– По дороге наверняка встретит кого-нибудь, кто уже знает новость… Пододвинь мне бокалы.

– ;Это так…

– ;Знаю. Согласна.

– ;То есть представить «Литтонс» без…

– ;Ты совершенно…

– ;Отчасти. Отчасти нет.

– ;Представляю. ;– Адель посмотрела на сестру. ;– А как ты думаешь?..

– ;Сама не знаю. Может, устала?

– ;Когда наша мамочка уставала?

– ;Никогда. Сигаретку?

– ;Мм, спасибо. ;– Адель взяла сигарету, закурила и глубоко затянулась. ;– Тут главный вопрос…

– ;Знаю, сестренка. Почему…

– ;Точнее, когда…

– ;Все эти годы. И Кит, и все остальное.

– ;Конечно, он такой милашка, ;– сказала Адель.

– ;Думаю, тебе лучше знать. Твое бегство и так далее.

– ;В общем-то, да. И тем не менее… Почему он? Почему не…

– ;Одно я знаю точно… ;– Адель сделала щедрый глоток вина. ;– Нам она не скажет. А уж остальным и подавно.

– ;Может, сделает исключение для Кита.

– ;А что насчет…

– ;Интересно, она его предупредила?

– ;Сомневаюсь. Боже, он ведь…

– ;Еще как! Взбесится. Это очень больно по нему ударит. Бедненький наш дорогуша, ;– вздохнула Венеция, темные глаза которой были полны искреннего сочувствия.

– ;Да уж, бедненький наш дорогуша, ;– подхватила Адель. ;– Бессмыслица какая-то получается, правда?

– ;Абсолютная бессмыслица.

* * *

Казалось, вместе с Оливером и его деликатным, сдерживающим влиянием Селия похоронила и все сомнения в своей правоте. Прежде она всегда была вынуждена преодолевать его противодействие: мягкое по форме, но не уступавшее ей по силе. На следующий день после похорон она собрала их у себя в кабинете. Во всем ее облике ощущалась такая стальная твердость, что никто не решился даже на обычные в таких случаях слова сочувствия и соболезнования. Селия заявила собравшимся, что издательство и дальше останется таким, каким его хотел бы видеть Оливер.