Он провел кончиками пальцев по ее позвоночнику. Элия вздрогнула, не смотря на то, что кровь ее разгорячилась. Как она могла по-прежнему желать его? Как она могла по-прежнему так сильно тосковать по нему, зная, что вот-вот произойдет?

— Ты куда? — спросил Бриан.

— Я голодна, — ответила она, вставая и направляясь к вазе с фруктами, которую он пополнял каждое утро. Ее ноги дрогнули. Остановись, прокричало сердце. Или, скорее то, что от него осталось. Не делай этого.

Это — единственный выход, ответил разум. Как бы из неуклюжести, она столкнула вазу с туалетного столика, и та вдребезги разбилась об пол. Кусочки фруктов были разбросаны во всех направлениях.

— Мне жаль, — сказала Элия, дрожа и нагибаясь, чтобы подобрать их.

Не надо. Глупое сердце. Сначала она подобрала самый длинный и острый осколок. Другого пути нет.

В следующее мгновение Бриан уже был рядом с ней, помогая.

Ты и правда хочешь сделать это?

Нет, она не хотела. Но сделает.

— Иди, приляг, — сказал Бриан, явно волнуясь за нее. — Я не хочу, чтобы ты порезалась.

Ага. Волновался.

Если ты это сделаешь, ты — чудовище, которым всегда себя считала.

Неправда. И, черт побери, почему ее сердце и разум не могут следовать одним и тем же правилам? Скрывая осколок, Элия сделала так, как сказал ей Бриан. Ради Девина и Далласа, и даже ради Мейси, ради Бриана, она сделает это. Она сглотнула подступающий к горлу ком. Когда дым развеется (а под «дым развеется» она понимала «кровь свернется»), она поговорит с Мией и поведает ей то, что не стал рассказывать Бриан.

Цель Раканца, историю гибели его планеты, чего он хотел, в чем нуждался, каким он был замечательным, и как она сама собиралась помочь ему.

И если ее уволят за это — прекрасно. Если ее посадят за решетку, обвиняя в помощи иномариям, — снова прекрасно. Она найдет способ сбежать. Она отыщет другой способ спасти Бриана и его людей.

И если ее уволят за это — прекрасно. Если ее посадят за решетку, обвиняя в помощи иномариям, — снова прекрасно. Она найдет способ сбежать. Она отыщет другой способ спасти Бриана и его людей.

После того, как Бриан справился с беспорядком, он прилег рядом с ней, держа в руке апельсин. Он подбросил его в воздух, поймал.

— Все еще голодна, милая?

По чувственным ноткам в его голосе Элия догадалась, что Бриан думает о том, как она будет слизывать с него сок.

Сейчас или никогда. Сделай это, просто сделай это. В конце концов, это для его же блага. Элия перекатилась на него. И, до того, как он смог вычислить ее намерение, она прижала осколок к его яремной вене. Достаточно сильно, чтобы выступила кровь, но недостаточно глубоко, чтобы убить. Кровь стекала по его шее тонкой струйкой, густая и золотистая. Рука Элии дрожала.

Он напрягся, ударив апельсином по матрасу.

— Что ты делаешь? — его слова прозвучали натянуто.

Она придвинулась к нему так близко, как было возможно, чтобы затруднить ему задачу, если он решит ее сбросить.

— Я делаю то, что должна.

Тем не менее, она не могла отрицать чувство неправильности происходящего. Черт побери! Он не оставил мне другого выбора.

— Ты должна угрожать мне?

Она виновато отвела взгляд и увидела Рождественскую ель. До Рождества оставалось всего несколько дней. Может, ей стоило подождать с воплощением своего плана. Они могли бы обменяться подарками (не то чтобы у нее был подарок для него), а затем…

Нет. Нет! С приближением праздника агентам нужно было быть дома со своими семьями больше, чем когда-либо. Она приняла верное решение.