– Понятно, сэр.
Затем Лэнгли подошел к Бурку, который сидел в портале на корточках у стены, а перед ним стояла Шпигель. Бурк спросил ее:
– Где Мелон и Бакстер?
– И Мелон, и Бакстер все еще находятся в соборе ради их же безопасности – поблизости отсюда могут сидеть снайперы. Бакстер будет находиться в ризнице архиепископа, пока мы не передадим его представителям консульства. А Мелон мы держим в комнате для невест. Ее охраняют агенты ФБР.
– А тело Флинна где? – спросил Бурк. Шпигель опустилась на колени рядом с ним и проговорила:
– Он пока жив. Лежит на книжном складе.
– Это где? В пристройке к бельэтажу?
Шпигель поколебалась немного, затем все же сказала:
– Врач говорит, что он был на волоске от смерти… поэтому мы не… стали его переносить.
– Скажите лучше, что вы его потихоньку добиваете, так что не говорите мне, что он не транспортабелен.
Шпигель, пристально глядя Бурку в глаза, заметила:
– Все по обе стороны Атлантики хотят, чтобы он умер, Бурк. Точно так же, как хотели видеть мертвым Мартина. Не надо читать мне мораль…
– Лучше перенесите его на бельэтаж.
Лэнгли зло зыркнул на него глазами и пояснил:
– Ты же хорошо знаешь, что сейчас делать этого мы просто не можем… он знает слишком много. Шрёдер… кое-что другое… Он очень опасен. Пусть все идет своим чередом. Договорились?
Бурк попросил:
– Позволь мне хотя бы взглянуть на него.
Шпигель, немного подумав, встала с колен и пригласила:
– Пошли.
Они вошли в собор, прошли по южному вестибюлю, где все еще валялись на полу траурные символы панихиды, пахнувшие какой-то неуловимой печалью – смесью запахов, которую считают запахом смерти.
Месса уже началась, на верхнем органе исполняли прелюдию. Бурк глянул на хоры, залитые солнечным светом, прорывавшимся сквозь разбитые окна. Ему пришла в голову мысль, что солнечные лучи обычно как-то принижают таинство смерти, но тут этого не случилось, наоборот – эффект был значительно возвышеннее и сильнее, чем от зажженных свечей.
Они повернули направо к книгохранилищу. У дверей стояли двое дюжих спецназовцев, но, увидев подошедших, они быстро отпрянули в стороны. В небольшой склад первой вошла Шпигель, за ней Бурк, потом Лэнгли. Шпигель облокотилась о прилавок и потупила взор.
Брайен Флинн лежал в тесном помещении, закрыв глаза, грудь медленно вздымалась и опускалась. Шпигель заметила:
– Его не так-то просто унести. – И, посмотрев на Флинна пристальнее, добавила: – У него привлекательная внешность. Должно быть, и обаяние его сильно. В нашем жалком мире очень редко рождаются такие люди… В другое время и в другом месте он, возможно, был бы… кем-то еще… Невероятное расточительство…
Бурк обошел прилавок и опустился на колени рядом с Флинном. Он приподнял у него веки, прислушался к дыханию и прощупал пульс. Потом взглянул на Шпигель и сказал:
– В груди все булькает и хрипит… сердце пока работает… но скоро остановится.
Наступило молчание. Затем Шпигель произнесла:
– Нет, этого мне не выдержать. Подошлю я все же санитаров с носилками.
Флинн зашевелил губами. Бурк вплотную приблизил к ним ухо, а выпрямившись, сказал:
– Да, я все сделаю. – Он повернулся к Шпигель: – Не надо носилок… он хочет поговорить с ней.
Морин Мелон спокойно сидела в комнате для невест, а четыре женщины-полицейские безуспешно старались разговорить ее. Роберта Шпигель открыла дверь, секунду-другую смотрела внимательно на Морин и грубо сказала ей:
– Пошли со мной. |