Он припарковал старую англичанку возле дома у Порт‑де‑Баньоле. Сюда он приехал не раздумывая, словно необходимость увидеть отца была продиктована инстинктом самосохранения. Выключил двигатель, с трудом выбрался из машины и, цепляясь за перила, поднялся по лестнице.

Нетвердо держась на ногах, Ари потер лицо ладонями и выпрямился. Как обычно, старик, шаркая подошвами, долго подходил к двери.

– Здравствуй, папа.

– Надо все время менять имя, если не хочешь, чтобы тебя обозначили.

Ари тяжело вздохнул. Он закрыл за собой дверь и прошел за отцом в гостиную. Раз в жизни он не исполнил свой ритуал – не стал убираться на кухне, пока Джек Маккензи смотрел телевизор. Вместо этого наполнил два бокала виски и сел рядом со стариком.

– Держи, папа.

– Доктор говорит, мне нельзя пить.

– Доктора все придурки, папа. Держи. В Каол Айла cask strength больше пятидесяти градусов, оно только поднимет нас на новую высоту.

Шутка заставила семидесятилетнего старика улыбнуться. После чего с пресыщенным видом он включил телевизор.

– Как ты себя чувствуешь, папа?

– Раскрытым и заподозренным в реформаторских и мессианских наклонностях.

– Ты меня достал. Не надо все время пялиться в телевизор. Лучше бы пошел прогулялся, погода отличная.

– Я говорю все шиворот‑навыворот, чтобы сказать что‑нибудь настоящее.

Ари пожал плечами и отпил глоток виски, поудобнее устраиваясь в кресле. Голова кружилась, но это ощущение нельзя было назвать неприятным. Здесь он, по крайней мере, чувствовал себя на своем месте. В правильном месте. Возможно, единственном, которое способен выносить. Безумие отца даже успокаивало его – таким оно было верным и неизменным.

Наконец Джек выключил телевизор и посмотрел на сына:

– Ты схватил убийцу Поля?

На этот раз Ари едва ли не пожалел, что отец задал ему осмысленный вопрос. Уж лучше бы продолжал молчать.

– Да, папа… В каком‑то смысле.

– То есть?

– Он мертв.

Старик кивнул:

– Значит, тайна Виллара в безопасности…

Борясь с опьянением, Ари подвинулся поближе к отцу:

– Нет, папа, все шесть страниц давно уже найдены, и…

– Да‑да, про шесть страниц я все знаю. Ари, я еще не совсем впал в старческий маразм. Я сумасшедший, но это не то же самое. Нет. Я говорю про седьмую страницу.

Ари нахмурился:

– Седьмая? Какая еще седьмая страница?

По лицу старика скользнула улыбка:

– Тссс…

– Какая седьмая страница, папа?

Джек оперся о подлокотники кресла и медленно встал. В своем поношенном халате он с усилием пересек комнату и открыл ящик под телевизором. Плохо соображавший Ари проводил его озадаченным взглядом.

Бурча что‑то себе под нос, Джек порылся в ящике и наконец извлек из него большой пожелтевший конверт, вернулся и протянул его сыну.

Аналитик медленно открыл конверт, изумленно поглядывая на отца:

– Что это такое?

Вместо ответа старик снова сел в кресло, взялся за пульт и включил телевизор.

Ари дрожащими пальцами вытащил старый пергамент, стараясь его не повредить. Он тут же узнал руку Виллара из Онкура, а вверху страницы – знак ложи компаньонов долга, в которую входили его отец и Поль Казо: «L:. VdH:.». Он не поверил своим глазам.

– Как получилось, что мне никто не сказал о существовании этой страницы? И почему… ты не говорил мне, что она у тебя, папа?

Ответа не последовало. Джек снова погрузился в дивный мир своего неврологического слабоумия.

– Я… я считал, что ты давно покинул ложу и все бросил, – настаивал Ари. – Как вышло, что…

Он не закончил фразу, осознав, что больше ничего от отца не добьется.