|
Поэтому появление принца Гогенцоллерна в Дюссельдорфе было настоящим событием. Ничего замечательного не делая, он блистал одним своим присутствием, подобно великому человеку, о котором Гёте сказал, что он платит уже тем, что он есть, а не тем, что он делает. Его популярность распространилась за пределы Дюссельдорфа с необыкновенной быстротой. То, что он являлся одновременно принцем королевской крови и приверженцем католической церкви, довершило остальное. Для фанатической части населения Рейнской Пруссии иных качеств не требуется. Можно быть уверенным, что могущественное и прекрасно организованное католическое духовенство Рейнской Пруссии, Вестфалии, Силезии и Познани употребит все силы для поддержки прусского министерства, возглавляемого приверженцем римско-католической церкви, и это, кстати сказать, было бы весьма желательно. Ничто так не повредило революции 1848 года, как оппозиционное отношение к ней римско-католического духовенства. Последнее получило благодаря революции огромные выгоды, именно, право непосредственных сношений с папой, открытия женских и мужских монастырей и, что не менее важно, право приобретения земельной собственности. В награду за все эти приобретенные ими привилегии святые отцы, конечно, яростно обратились против революции, когда она потерпела поражение. Они действовали как самые безжалостные орудия реакции, и теперь лучше не давать им повода снова перейти в лагерь оппозиции. О прочих министрах я еще найду случай побеседовать.
Написано К. Марксом 6 ноября 1858 г. Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5489, 24 ноября 1858 г. Печатается по тексту газеты Перевод с английского
К. МАРКС НОВОЕ МИНИСТЕРСТВО
Берлин, 9 ноября 1858 г. «Так-то коловращение времени несет с собой возмездие»[Шекспир. «Двенадцатая ночь, или что угодно», акт V, сцена первая. Ред.]. Как я уже говорил в предыдущем письме, г-н фон Ауэрсвальд, вице-председатель нового кабинета, был номинальным главой первого сформированного обычным путем министерства революционной эпохи. В то время его назначение рассматривалось как симптом реакции, теперь же, спустя десять лет, в этом факте усматривают симптом прогресса. Он был преемником торговца зерном Кампгаузена, которого революционная буря перебросила из его кёльнской конторы в Берлин, на ступени прусского трона. Министерство Ауэрсвальда просуществовало с конца июня до 7 сентября 1848 года. Совершенно независимо от того, что он мог сделать или не сделать, одно его имя на заглавной странице кабинета в июне 1848 г. имело огромное значение. Его предшественник, Кампгаузен, был уроженцем Рейнской Пруссии; Ауэрсвальд был уроженцем провинции Восточной Пруссии; первый был купец, не занимающий никакого поста, второй — государственный чиновник, первый — буржуа, второй — дворянин, первый — богат, второй — беден. Таким образом, было ясно, что уже в конце июня 1848 г., всего лишь через месяц после мартовских дней, маятник прусской революции качнулся от запада к востоку, от соседства с Францией к соседству с Россией, от простых смертных к мандаринам, от буржуазии к дворянству, от кошелька к титулу. Если не считать того значения, какое имеет его имя, нельзя сказать, чтобы Ауэрсвальд совершил что-нибудь значительное в течение трех месяцев, пока существовал его кабинет. Если вы спросите пруссака о том, что представлял собой прежний кабинет Ауэрсвальда, он наверное приложит указательный палец ко лбу, серьезно потрет его, с видом истинного Гудибраса, и, наконец, словно пробуждаясь от забытья, воскликнет: «Ах, вы имеете в виду кабинет Ганземана!» И в самом деле, душой кабинета Ауэрсвальда был министр финансов Ганземан, состоявший до этого членом кабинета Кампгаузена. Таким образом, чтобы охарактеризовать деятельность Ауэрсвальда как премьер-министра, мы должны говорить о Ганземане. Ганземан, купец из Ахена, выразил свое политическое кредо в ставшей впоследствии знаменитой реплике по адресу прусской королевской власти в Соединенном ландтаге 1847 года: «В денежных делах нет места сентиментам». |
