| Ред.}, и обычно этого считалось достаточным. Для борьбы с австрийскими пандурами Фридрих сформировал подобные же иррегулярные войска — пехоту и кавалерию, но никогда не рассчитывал на них в регулярных сражениях, в которых они редко принимали участие. Исход его сражений решало медленное продвижение ведущей огонь линии. Кавалерии, которой пренебрегали при его предшественнике {Фридрихе-Вильгельме I. Ред.}, ныне пришлось пережить полную революцию. Она стала строиться лишь в две шеренги, и ведение огня было строго запрещено, кроме случаев преследования врага. Обучению искусству верховой езды, которому до сих пор придавали мало значения, стали теперь уделять величайшее внимание. Все перестроения должны были производиться на полном скаку, и от солдат требовалось при этом тщательное соблюдение сомкнутого строя. Благодаря усилиям Зейдлица кавалерия Фридриха затмила всякую другую кавалерию, существовавшую как в то время, так и когда-либо в прошлом: своим лихим галопом, соблюдением строя, стремительностью атаки и быстротой сбора после нее она не имеет себе равных и в кавалерии последующих времен. Артиллерия была столь значительно облегчена, что некоторые из пушек крупного калибра не могли выдерживать полного заряда, и от них пришлось впоследствии отказаться. Однако тяжелая артиллерия оставалась все еще весьма медлительной и неповоротливой в своих движениях, в силу плохого качества и громоздкости своих лафетов и несовершенства организации. В сражении она сразу же занимала свои позиции, а иногда меняла их на другие, расположенные впереди, но никакое маневрирование не практиковалось. Легкая артиллерия — полковые пушки, приданные пехоте, — размещалась впереди пехотной линии, в 50 шагах перед интервалами, образуемыми батальонами; она продвигалась вперед вместе с пехотой, причем пушки перетаскивались солдатами, и открывала огонь картечью на дистанцию в 300 ярдов. Число орудий было очень велико: от 3 до 6 пушек на каждую тысячу солдат. Пехота, как и кавалерия, была подразделена на бригады и дивизии; но так как после завязки сражения войска почти совсем не маневрировали и каждый батальон должен был оставаться на своем месте в общей линии, то эти подразделения не имели тактического значения; что касается кавалерии, то командир бригады во время атаки мог в том или ином случае действовать по собственной инициативе; в пехоте, однако, такие случаи не могли иметь места. Линейное построение — в центре пехота в 2 линии, на флангах кавалерия в 2 или 3 линии — представляло собой значительный прогресс по сравнению с глубоким построением прежних времен; такое построение обеспечивало наибольшую эффективность огня пехоты, а также атаки кавалерии, позволяя одновременно действовать возможно большему количеству людей; но при всем его совершенстве в этом отношении оно, именно в силу этого, связывало армию в целом, подобно смирительной рубашке. Каждый эскадрон, батальон и орудие имели свое определенное место в боевом порядке, который нигде не мог быть нарушен или каким-либо образом приведен в расстройство без того, чтобы это не отразилось на боеспособности всей армии. Поэтому в походе приходилось так все организовывать, чтобы при развертывании фронта армии для расположения лагерем или для сражения каждая единица попадала бы точно на предназначенное ей место. Таким образом, если нужно было выполнить какой-либо маневр, приходилось выполнять его всей армией; выделение какой-то ее части для фланговой атаки, образование специального резерва для атаки превосходящими силами какого-либо слабого пункта было бы невыполнимым и ошибочным при столь медлительных войсках, пригодных лишь для боя в линейном строю, и при столь негибком боевом порядке. Кроме того продвижение таких длинных линий во время сражения совершалось очень медленно, чтобы не нарушать равнения. Палатки всегда следовали за армией и разбивались каждую ночь; лагерь окружался легкими укреплениями. Войска снабжались продовольствием из магазинов; за армией двигалось возможно большее количество походных пекарен. |
