|
Колебания зашли, как видно, даже так далеко, что император не мог решить, наступать ли ему вообще или же занять позицию для обороны. Головные части германских колонн уже сходились со всех сторон к Пфальцу, и каждый день можно было ожидать их наступления. Несмотря на это, французы оставались у границы на своих позициях, предназначенных для наступления, которое так и не состоялось, но совершенно непригодных для обороны, а вскоре помимо обороны у них уже не было иного выбора. Состояние нерешительности, длившееся с 29 июля по 5 августа, было характерно для всей кампании. У французской армии, расположенной у самой границы, не имелось передовых частей на должном расстоянии от главных сил, а для устранения этого недостатка существовало лишь два способа: либо выдвинуть передовые части вперед на территорию противника, либо оставить их на занимаемых позициях у границы, а главными силами, сосредоточив их более компактно, отойти назад на расстояние суточного перехода. Но первый план вызвал бы столкновения с противником в условиях, на которые император не мог бы оказать никакого влияния, тогда как второй представлялся невозможным по политическим соображениям, не допускавшим отступления еще до первого сражения. Таким образом, колебания продолжались, и ровно ничего
не было сделано; как будто рассчитывали, что и противник заразится нерешительностью и тоже воздержится от передвижения. Но противник пришел в движение. Как раз за день до того, как все его войска прибыли на фронт, 4 августа, им было принято решение воспользоваться неправильным расположением французов. Сражение при Виссамбуре оттянуло все войска корпусов Мак-Магона и Файи еще дальше от центра-позиции французов, а 6 августа, когда немцы были уже в полной готовности, их Третья армия нанесла поражение шести дивизиям Мак-Магона у Вёрта, отбросив их вместе с двумя оставшимися дивизиями де Файи через Саверн к Люневилю. В то же время передовые части Первой и Второй армий разбили войска Фроссара и часть войск Базена у Шпихерна, отбросив весь центр и левое крыло французов назад к Мецу. Таким образом, между двумя отступающими французскими армиями лежала вся Лотарингия; и в этот широкий проход устремилась германская кавалерия, а за нею и пехота, чтобы возможно лучше использовать достигнутое преимущество. Кронпринца порицали за то, что он не вел преследования разбитой армии Мак-Магона до Саверна и далее. Но после Вёрта преследование велось совершенно правильно. Как только разбитые войска были отброшены на юг на такое расстояние, что они могли присоединиться к остальной части французской армии лишь обходным путем, преследовавшие их войска, двигаясь прямо в направлении Нанси, все время держались между обеими этими группами войск. Такой способ преследования (тот же, к которому прибегнул Наполеон после Йены) является, как показали теперь его результаты, по крайней мере, таким же действенным, как и движение непосредственно вслед за спасающимся бегством противником. Все, что еще уцелело от этих восьми дивизий, было либо отрезано от главных сил, либо присоединилось к ним в состоянии полной дезорганизации. Но довольно о последствиях нерешительности, которой отмечено начало кампании. Можно было бы, конечно, ожидать, что подобная ошибка больше не повторится. Император передал верховное командование маршалу Базену, а маршал Базен должен был бы во всяком случае знать, что, будет сам он действовать или нет, неприятель не станет терять времени даром. Расстояние от Форбаха до Меца несколько меньше 50 миль. Большинству же корпусов нужно было пройти менее чем 30 миль. В течение трех дней все они могли бы благополучно достигнуть укрытий Меца, а на четвертый день начать отступление к Вердену и Шалону, ибо не могло быть более никаких сомнений в необходимости такого отступления. Восемь дивизий маршала Мак-Магона и оставшиеся две дивизии генерала Дуэ — более чем одна треть всей армии — не имели, по-видимому, возможности соединиться с Базеном в другом, более близком пункте, чем Шалон. |
