|
Теперь этому пришел конец. Империя перешла к обороне в устойчивых границах. Побежденные враги, из числа которых рекрутировалась масса рабов, все реже попадали в руки римских войск. Приходилось покупать рабов у варваров. И разве германцы не могли выступать в качестве продавцов на рынке? Те самые германцы, которые, уже по сведениям Тацита, продавали рабов («Германия», гл. 24), постоянно воевали между собой и за недостатком денег платили дань римлянам своими женами и детьми, отдавая их в рабство, как это делали фризы, которые уже в третьем столетии, если еще не раньше, разъезжали по Балтийскому морю, а их морские экспедиции в Северное море, начиная с набегов саксов в третьем веке и кончая набегами норманнов в десятом веке, имели своей ближайшей целью, наряду с прочим морским разбоем, преимущественно охоту за рабами почти исключительно для торговли? Те самые германцы, которые несколько столетий спустя, в период переселения народов и в своих войнах против славян, выступили как первые пираты, похитители рабов и работорговцы своего времени? Или мы должны предположить, что германцы второго и третьего столетий были совсем не такими людьми, как все прочие соседи римлян и собственные потомки германцев третьего, четвертого и пятого столетий, или же нам придется признать, что и они также принимали большое участие в торговле рабами с Италией, торговле, считавшейся тогда делом вполне благопристойным и даже почетным. Вместе с тем рассеивается Покров таинственности, которым была окутана германская экспортная торговля того времени.
Мы должны здесь вернуться к вопросу о тогдашних торговых сношениях по Балтийскому морю. В то время как на берегах Каттегата почти совсем нельзя обнаружить римских находок, их очень много на южном побережье Балтийского моря до самой Лифляндии, в Шлезвиг-Гольштейне, на южных берегах и во внутренних областях датских островов, на южном и юго-восточном берегах Швеции, на Эланде и Готланде. Наибольшая часть этих находок относится к так называемому периоду денария, о котором мы еще будем говорить ниже и который продолжается до первых лет правления Септимия Севера, т. е. круглым счетом до 200 года. Уже Тацит говорит о суйонах, что они сильны своим гребным флотом и что богатство у них было в почете; они, следовательно, уже наверное занимались морской торговлей. После того как их мореплавание первоначально развилось в Балтике, Эресунне и Эландзунде, а также у побережья, они должны были решиться выйти и в открытое море, чтобы расширить круг своего влияния на Борнхольм и Готланд; они должны были уже хорошо уметь управлять кораблями, чтобы развить оживленную торговлю, центром которой служил как раз самый отдаленный от материка остров Готланд. В самом деле, здесь до 1873 г.[Hans Hildebrand. «Das heidische Zeitalter in Schweden». Deutsch von Mestorf. Hamburg, 1873 [Ганс Хильдебранд. «Языческая эпоха в Швеции». Перевод на немецкий язык Месторф. Гамбург, 1873].] было найдено свыше 3200 римских серебряных денариев, в то время как на Эланде найдено около 100, на шведском континенте меньше 50, на Борнхольме 200, в Дании и Шлезвиге 600 (из них 428 в одной только находке у Слагельсе в Зеландии). Исследование этих находок показывает, что до 161 г., когда Марк Аврелий сделался императором, на Готланд проникло лишь немного римских денариев, а начиная с этого времени и до конца столетия они направлялись туда массами. Следовательно, во второй половине века мореплавание по Балтийскому морю должно было уже достигнуть значительного развития; что оно существовало уже и раньше, засвидетельствовано показанием Птолемея, по сообщению которого расстояние между устьем Вислы и Скандией было 1200—1600 стадий (30—40 географических миль) [приблизительно 220—290 км. Ред.]. Оба расстояния приблизительно верны для восточной оконечности Блекинге и для южной оконечности Эланда или Готланда, смотря по тому, мерить ли от Риксхёфта, или от Нёйфарвассера, или Пиллау. Они могут основываться только на сообщениях моряков, как и другие указания расстояний вдоль немецкого побережья вплоть до устья Вислы. |
