Через несколько дней после того, как «Kolnische Zeitung» опубликовала вышеупомянутые прения о водке, она приводит в отделе разных сообщений (8 февраля, на первой странице) тяжкие сетования какого-то рейнского любителя выпить:

«Было бы крайне желательно иметь возможность обнаруживать примесь картофельного спирта и к тонким винам. Правда, отвратительная тяжесть в голове указывает задним числом на его присутствие, но слишком поздно. Картофельный спирт содержит сивушное масло, неприятный запах которого заглушается специфическим запахом вина. Этот вид фальсификации — один из самых распространенных».

Наконец, для того, чтобы успокоить старопрусских винокуров, г-н Крюгер предал гласности тот внушающий опасение факт, что на гамбургском рынке русский хлебный спирт оплачивается на четыре марки дороже, чем прусский картофельный спирт. Последний расценивался 7 февраля в Гамбурге по 35 марок за 100 литров; русский спирт расценивался, стало быть, на 12 процентов выше прусского, репутацию которого он якобы подрывает!

И вот после всех этих фактов поглядите-ка на мину оскорбленной невинности у этого оклеветанного, «не имеющего запаха», ревнивого к своей репутации, добродетельного прусского «бессивушного» спирта, который в оптовой торговле стоит только 35 пфеннигов за литр — дешевле пива! Если сопоставить прения и факты, то разве не появляется искушение спросить: кого же здесь принимают за дурака?

Благословенное влияние прусского сивушного масла — всеобъемлюще, так как вместе с картофельным спиртом оно проникает во всякий напиток. От кислого, слабого мозельского и рейнского вина худшего сорта, которое при помощи картофельного сахара и картофельного спирта чудесным образом превращается в браунбергское и нирштейнское, от скверного красного вина, которое со времен гладстоновского торгового договора наводняет Англию и называется там «Гладстон», и до шато-лафита и шампанского, портвейна и мадеры, которые буржуазия распивает в Индии, Китае, Австралии и Америке, — нет ни одного напитка, в состав которого не входило бы прусское сивушное масло. Производство этих напитков процветает всюду, где растет виноград и где на складах вино хранится в большом количестве, и производители поют там дифирамбы картофельному спирту. А потребители? Потребители по «отвратительной тяжести в голове» узнают, в чем именно состоит благословение прусской сивухи, и стараются держаться от этого благословения подальше. В Италии, как говорит фон Кардорф, торговый договор применяется таким образом, что за прусский спирт приходится платить чрезмерно высокую пошлину. Ввоз спирта в Бельгию, Америку, Англию стал невозможным из-за высоких пошлин. Во Франции таможенные чиновники наклеивают на бочки со спиртом красные ярлыки, чтобы обозначить, что они прусские, — действительно впервые французские таможенные чиновники сделали хоть кое-какое общеполезное дело! Словом, дело дошло до того, что г-н фон Кардорф в отчаянии восклицает:

«Господа, если вы представите себе положение немецкой спиртовой промышленности, вы увидите, что все страны трусливейшим образом запираются от нашего спирта!»

Ну, конечно! Благодетельное влияние этого спирта мало-помалу стало известно всему миру, и единственное средство избавиться от «отвратительной тяжести в голове» — это вообще не пропускать в страну сивухи.

Вдобавок на притесняемых шнапс-юнкеров надвигается теперь с Востока тяжелая, гнетущая грозовая туча. Великий брат в России, последний оплот и последняя защита всех стародавних порядков против современной жажды разрушения, начинает теперь тоже производить и вывозить водку, и как раз хлебную водку, притом продавая ее так же дешево, как прусские юнкеры свою картофельную водку. Из года в год увеличивается производство и вывоз этой русской водки, и если до сих пор она перегонялась в спирт в Гамбурге, то теперь, как сообщает нам г-н Дельбрюк, «в ряде русских портов.