Только по соседству с покоренными польскими и литовско-прусскими деревнями уже чаще давали себя знать попытки дворянства подчинить колонистов, поселившихся на основании германского феодального обычного права, той же крепостной зависимости, в которой находились его польские и прусские подданные. Так было в Померании и в прусских владениях Ордена, реже — в Силезии.

Вследствие этого более благоприятного положения ост-эльбские крестьяне почти не были затронуты могучим крестьянским движением Южной и Западной Германии в последнюю четверть XV и первую четверть XVI века, а когда разразилась революция 1525 г., то она нашла здесь слабый отголосок лишь в Восточной Пруссии, подавленный без большого труда. Ост-эльбские крестьяне предоставили своих восставших братьев их судьбе и получили за это по заслугам. В местах, где бушевала Великая крестьянская война, крестьяне были теперь попросту превращены в крепостных, на них были взвалены неограниченные, зависевшие только от произвола феодала-землевладельца барщина и повинности, а их свободная марка была просто превращена в господскую собственность, продолжать пользоваться которой они могли только в том случае, если на то была милость феодала. Это идеальное для феодального землевладения состояние, к которому немецкое дворянство тщетно стремилось на протяжении всего средневековья и которого оно, наконец, достигло теперь, в период разложения феодального хозяйства, стало также постепенно распространяться и на ост-эльбские земли. Дело не ограничилось превращением обусловленного договором права крестьян пользоваться господским лесом — в том случае, если это право еще не было урезано раньше, — в пользование в силу милостивого соизволения феодала-землевладельца, которое тот всегда мог отменить; не ограничилось оно и противозаконным увеличением барщины и оброка. Введены были и новые повинности, как, например, лаудемии (платежи феодалу в случае смерти владельца крестьянского двора), которые считались отличительными признаками крепостной зависимости; либо же обычным традиционным повинностям придавали характер таких повинностей, которые несли только крепостные, а не свободные люди. Таким образом, менее чем за сто лет свободные ост-эльбские крестьяне были превращены в крепостных, сначала фактически, а вскоре затем и юридически.

Между тем, феодальное дворянство все более и более обуржуазивалось. Все в большей степени возрастала его задолженность городским капиталистам-ростовщикам, а в силу этого и деньги становились для него настоятельной потребностью. Но из крестьянина, своего крепостного, можно было выколотить не деньги, а прежде всего только труд или сельскохозяйственные продукты, причем крестьянское хозяйство, которое велось при крайне тяжелых условиях, давало лишь минимальный излишек этих продуктов сверх того, что было необходимо для поддержания самого скудного существования работников, владевших этими хозяйствами. Рядом же лежали обширные, доходные монастырские земли, которые обрабатывались на средства владельца, под сведущим надзором, барщинным трудом зависимых или крепостных крестьян. Такой способ ведения хозяйства мелкое дворянство до того времени почти никогда не могло применять в своих владениях, да и крупные дворяне и князья могли делать это лишь в виде исключения. Теперь же ведение крупного хозяйства стало возможным повсюду, с одной стороны, в результате установления мира в стране, а с другой, поскольку дворян все более вынуждала к этому растущая потребность в деньгах. Обработка крупных поместий при помощи барщинного труда крепостных крестьян на средства феодала-землевладельца постепенно сделалась, таким образом, тем источником дохода, который должен был возместить дворянству убытки от прекращения отживших свой век рыцарских грабежей. Но откуда взять нужную земельную площадь? Дворянин, правда, был владельцем более или менее обширных земель, но они целиком, за немногими исключениями, находлились в наследственном владении крестьян-чиншевиков, которые до тех пор, пока они выполняли обусловленные повинности, имели такое же право на свои усадьбы и гуфы, а также и на общинные угодья, как и сам господин-помещик.