Суть этого евангелия сводится к такому состоянию общества, при котором бог составляет вершину, а народ, или, как говорится дальше, человечество — основание. Это значит, что эти люди верят в существующее общество, в котором, как известно, бог составляет вершину, а чернь — основание. Если лозунг Мадзини: бог и народ, Dio e popolo, может иметь какой-то смысл в Италии, где бога противопоставляют папе, а народ — монархам, то выставлять этот плагиат Иоганнеса Ронге, самого поверхностного из подонков немецкого лжепросвещения, в качестве лозунга, долженствующего разрешить загадку века, — это уже слишком! Как легко, впрочем, в этой школе привыкают к небольшим жертвам, которых требуют организация и дисциплина, как легко отказываются от черствой исключительности теорий, доказывает наш Арнольд Винкельрид Руге, который к великой радости Лео на этот раз сумел оценить различие между божеством и человечеством.

Манифест заканчивается словами:

«Речь идет о конституции европейской демократии, о создании бюджета, казначейства народов. Речь идет об организации армии инициаторов».

Руге, чтобы стать первым инициатором этого народного бюджета, обратился к демократическим филистерам Амстердама и разъяснил им их особое призвание к тому, чтобы платить. Голландия в опасности!

Лондон, 1 ноября 1850 г.

Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом

Напечатано в журнале «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-okonomische Revue» № 5–6, 1850 г.

Печатается по тексту журнала

Перевод с немецкого

К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС

ЗАЯВЛЕНИЕ ПРОТИВ А. РУГЕ

Газета «Bremer Tages-Chronik» от 17 января текущего года в корреспонденции из Лондона от 13 января помещает целый ворох бездарно состряпанных нелепостей, лживых и плохо понятых слухов, тяжеловесных инсинуаций и высокомерных нотаций по адресу «Neue Rheinische Zeitung» и нижеподписавшихся.

«Выдающиеся и решительные люди» калибра этого лондонского корреспондента всегда отвечают на критику, которая им не по зубам, по-обезьяньи: они забрасывают противника своими собственными испражнениями. Chacun selon ses facultes {Каждый по своим способностям. Ред.}.

Хитроумные измышления о «Neue Rheinische Zeitung» мы оставляем их «решительному и выдающемуся» автору. Что же касается его благожелательных инсинуаций по поводу нашего выхода из Общества на Грейт-Уиндмилл-стрит {Просветительного общества немецких рабочих в Лондоне. Ред.}, то мы заявляем:

Ни до, ни после своего выхода из Общества Энгельс и Маркс никогда не имели никакого отношения к заведованию его кассой. Они участвовали в заведовании эмигрантской кассой и вышли из правления этой кассы лишь после того, как их предыдущая деятельность в ней была обследована и признана правильной. Утверждение, будто они вышли из Общества для того, чтобы избавиться от уплаты ежемесячного девятипенсового взноса, является выдумкой человека, цена которому — стертый медный грош! С этой целью, видите ли, один из них переехал в Манчестер, а другой задумал переселиться за море! Какие только замечательные перлы не таятся в глубине преисполненных моральным негодованием душ!

Нашим партийным товарищам в Германии известны действительные мотивы нашего выхода из упомянутого Общества и нашего разрыва с его руководителями. Мотивы эти одобряются и разделяются ими, но не подлежат оглашению. При существующем положении вещей в Германии даже ловкий полицейский провокатор не заставил бы насдавать дальнейшие объяснения, а тем более — по-медвежьи неуклюжий провокатор из «Bremer TagesChronik».

В заключение отметим только, что человек, удобряющий из Лондона столбцы «Bremer Tages-Chronik» своим собственным навозом, не кто иной, как тот померанский мыслитель, к которому постоянно возвращалась как к предмету, достойному кисти художника, «Neue Rheinische Zeitung» и которого мы в другом месте охарактеризовали на основании его сочинений как «сточный желоб, в который стекаются все словесные нечистоты и все противоречия немецкой демократии».