|
Наконец, билль о компенсации за улучшения, произведенные арендатором, предусматривает выплату такой компенсации в случаях, когда улучшения производились арендатором без какого-либо договора с лендлордом, и содержит пункт о том, что этот закон имеет обратную силу. Палата лордов не могла, конечно, возражать против парламентского вмешательства в отношения между лендлордом и арендатором, ибо со времен Эдуарда IV и до настоящего времени она не переставала перегружать собрание статутов законодательными актами, регулирующими эти отношения, да и самое ее существование основано на законах, касающихся земельной собственности, каков, например, закон о порядке наследования. Но на сей раз благородные лорды, выступающие судьями в своем собственном деле, дали волю столь бурному негодованию, какого трудно было ожидать в этой богадельне.
«Такой законопроект», — воскликнул граф Кланрикард, — «как билль о компенсации арендаторов, такое полнейшее нарушение всех договоров и пренебрежение к ним никогда еще, насколько мне известно, не выносилось на утверждение парламента, и я до сих пор никогда не слыхал, чтобы какое-либо правительство осмелилось предложить меру, подобную той, какая содержится в пункте об обратной силе этого закона». Лорды дошли до того, что пригрозили короне отказом от феодальной клятвы на верность и намекнули на возможность мятежа лендлордов в Ирландии. «Дело касается», — заявил упомянутый благородный лорд, — «почти всего вопроса о сохранении лояльности и доверия ирландских землевладельцев по отношению к английскому правительству. Если они увидят, что с земельной собственностью в Ирландии обращаются подобным образом, то я хотел бы знать, что может гарантировать их преданность короне и повиновение ее верховной власти?» Спокойствие, милорд, спокойствие! Что может гарантировать их повиновение верховной власти короны? — Один полицейский судья и два констебля. Мятеж лендлордов в Великобритании! Слыхал ли кто-либо о более чудовищном анахронизме! Но бедные лорды уже давно живут одними анахронизмами. Для того чтобы сопротивляться палате общин и общественному мнению, они, естественно, должны подбодрить себя. «Пусть светлейшие лорды не допустят», — изрек старый лорд Сент-Леонардс, — «ради того, чтобы избежать так называемой коллизии с другой палатой, или ради популярности, или под давлением извне, принятия столь несовершенных мер, как эти». Граф Роден воскликнул: «Я не принадлежу ни к одной из партий, но я крайне заинтересован, в благополучии Ирландии». Другими словами, светлейший лорд предполагает, что Ирландия крайне заинтересована в благополучии графа Родена. «Это вопрос не партий, а всех лордов» — таков был единодушный возглас палаты, и так это было на самом деле. Между обеими партиями, между лордами-вигами и лордами-тори, между лордами, принадлежащими к коалиции, и лордами, принадлежащими к оппозиции, с самого начала существовало тайное соглашение провалить указанные билли, а вся бурная дискуссия была лишь фарсом, разыгранным для газетных репортеров. Это станет совершенно ясно, если вспомнить, что настоящим автором этих биллей, явившихся предметом столь горячих дебатов, был не коалиционный кабинет, а г-н Нейпир, генерал-атторней для Ирландии в министерстве Дерби, и что во время последних выборов в Ирландии тори ссылались на эти внесенные ими билли. Единственное существенное изменение, сделанное палатой общин в проекте торийского правительства, состояло в запрещении отбирать у арендатора за недоимки урожай, находящийся на корню. «Это не те билли», — воскликнул граф Малмсбери, обращаясь к герцогу Ньюкаслу с вопросом, может ли он в этом ему поверить. — «Конечно, нет», — ответил герцог. «Чьим же словам вы поверили бы?» — «Словам г-на Нейпира», — был ответ герцога. |
