Лорд Пальмерстон порывает со своими друзьями по коалиции как раз в момент, когда Австрия жадно ухватилась за предложение о новых переговорах; когда царь все шире раскидывает сети своих интриг и втягивает все новые силы в войну, вызывая вооруженное столкновение между сербами и босняками и угрожая свержением с престола правящему князю Сербии в случае, если тот будет настаивать на дальнейшем сохранении нейтралитета в этом конфликте; когда турки, понадеявшись на присутствие английского и французского флотов, лишились своей флотилии, уничтоженной втрое превосходившим ее по силе русским флотом, и потеряли 5000 моряков; когда в английских гаванях и на борту английских судов русским капитанам дозволяется попирать английские законы; когда стали достоянием гласности династические интриги «безупречной королевы» и ее «немецкого принца-супруга»; и когда, наконец, поведение тяжелого на подъем английского народа, выведенного из себя оскорблениями, которым подвергается его национальная гордость за рубежом, и жестокими испытаниями у себя на родине в связи со стачками, голодом и застоем в торговле, становится угрожающим, а ближайшим объектом его мести должно сделаться его же собственное жалкое правительство. Оставляя свой пост в такой момент, лорд Пальмерстон перекладывает всю ответственность со своих плеч на плечи своих бывших коллег. Этот шаг становится крупным национальным событием. Пальмерстон сразу превращается в представителя народа, выступающего против правительства, с которым он порывает. Он не только спасает свою собственную популярность, но и делает своих коллег окончательно непопулярными. Поскольку неизбежное падение теперешнего министерства выглядит как дело его рук, он становится необходимым членом любого другого кабинета, который придет на смену нынешнему. Он не только бросает на произвол судьбы обреченный кабинет, но и навязывает себя его преемникам.

Помимо спасения своей популярности и обеспечения за собой выдающегося положения в новом правительстве, лорд Пальмерстон своим уходом в теперешний критический момент оказывает прямую услугу России. Русская дипломатия давно уже насмехалась над неповоротливостью коалиционного министерства, Бонапарту всегда казались подозрительными его симпатии к Кобургам и Орлеанскому дому, и даже в Константинополе начинают понимать его предательскую, трусливую слабость; теперь же оно потеряет и то незначительное влияние в руководящих международных кругах, которым, возможно, оно пока еще пользовалось. Правительство, лишенное единства и популярности, не пользующееся доверием друзей и уважением врагов, правительство, которое рассматривается как нечто чисто временное, находящееся накануне распада, и в самом существовании которого начинают сомневаться, — такое правительство меньше всего способно обеспечить Великобритании надлежащий удельный вес в концерте европейских держав. Уход лорда Пальмерстона сводит на нет роль коалиционного министерства, а вместе с ним и роль самой Англии во внешней политике, но никогда еще исчезновение Англии с политической арены, хотя бы и на одну или две недели, не имело столь большого значения для самодержца. Миролюбивые элементы взяли верх над воинственными в правящих кругах Великобритании. Так неизбежно будет истолкована отставка лорда Пальмерстона берлинским, парижским и венским дворами, и такое истолкование будет навязано и Дивану, уверенность которого в собственных силах и без того уже поколеблена последним русским успехом и который заседает под жерлами пушек соединенных эскадр.