— Кстати, — добавил Никита Никитич. — Лида Поспелова спрашивала тут про тебя недавно, когда у нас в отделе была… Я понимаю, что у тебя могло создаться о ней не самое приятное впечатление, но она на самом деле — настоящий профессионал и очень порядочный человек. Поговаривают, что ее собираются на повышение выдвигать… Ты бы побеседовал с ней, нашел бы общий язык — она бы могла много интересного тебе рассказать — в плане следственной практики… Я бы мог тебе в этом даже кое-какую протекцию составить.

Серегин как-то странно усмехнулся и искоса посмотрел на Кудасова — не таят ли его слова о Поспеловой подвоха. Но Никита Никитич говорил абсолютно серьезно и искренне — откуда ему было знать, что отношения Андрея и Лиды продвинулись в свое время гораздо дальше обычных процессуальных…

Обнорский об этом ничего не рассказывал, а Лида Поспелова, видимо, тоже не особо стремилась рекламировать всю глубину ее знакомства с журналистом Серегиным… Тем более, что отношения их закончились не на самой радостной ноте.

Обнорский кашлянул и, пряча глаза, глухо спросил:

— Какую протекцию ты можешь составить?

Кудасов улыбнулся:

— Вадика Резакова из моего отдела знаешь?

— Ну…

— Так вот — у него, вроде, с Лидой кое-что наметилось в личном плане… Они скрывать пытаются, но я-то вижу…

— Вот как? — Обнорский достал новую сигарету. — Ну что же — совет им да любовь, как говорится… Не стоит, пожалуй, в такой ситуации время у девушки отнимать. Если она настоящий профессионал, то у нее и так каждый свободный часок на счету. Давай лучше к нашим баранам вернемся… Или ты специально меня Поспеловой спихнуть хочешь, чтобы от Антибиотика подальше отвести? Уговор-то наш еще в силе?

— В силе, в силе, — вяло откликнулся Кудасов. — Побереги нервы Андрей, у тебя настоящая мания подозрительности начинается…

В тот день, когда они побывали в 354-ом отделении связи, между журналистом и шефом 15-го отдела словно черная кошка шмыгнула — точнее даже не кошка, а совсем котенок. Ма-аленький такой, абсолютно неприметный. И тем не менее некий осадок остался, какое-то не очень приятное послевкусие… Кстати говоря, в глубине души Кудасов-то ведь и сам недолюбливал Геннадия Петровича Ващанова, но считал себя не в праве руководствоваться в серьезных делах личными симпатиями и антипатиями. Несколько угнетало Никиту Никитича и то, что ему и в самом деле приходилось быть не совсем искренним с Обнорским. Но не втягивать же парня на самом деле в реальную разработку Антибиотика?…

…Кудасов с сожалением доел свою половинку бублика, стряхнул крошки с кожаной куртки, вздохнул и подумал о том, что «разводить» Андрея будет тяжело — во-первых, душа к этому не лежит, а во-вторых, интуиция у парня и впрямь необычная… Какое-то время шефу 15-го отдела удавалось уклоняться от встреч с журналистом, ссылаясь на грянувшие в начале октября девяносто третьего кровавые события в Москве — дескать, обстановка осложнилась, всех «на казарму» перевели… Но события-то, в конце концов закончились, а в Питере и вовсе ничего особенного не было… Никита Никитич снова вздохнул и попытался внутренне подготовиться к неприятной беседе с подполковником Щегловым…

Машина уже поворачивала с Литейного на Каляева, где располагалась служебная стоянка автомобилей ГУВД.

Кудасов, наверное, не слишком бы удивился если бы узнал, какой разговор состоялся за неделю до начала раскрутки темы с заявлением Гришковца в одной симпатичной русской баньке под Репино.