— Уяснил, — кивнул Иваныч и, кашлянув, добавил. — Завтра же с утречка возьмусь…

— Посуетись, дорогой, посуетись… Работать совсем некому, Муха мне позарез нужен — время упускать никак нельзя. Много работы, очень много вкусной работы. А к новому человеку пока присмотришься, пока в курс дела введешь…

Собеседники помолчали немного, у обоих вдруг совсем испортилось настроение — несмотря на прекрасный эвкалиптовый пар и богато накрытый стол… Мысли Антибиотика упорно возвращались к фигуре начальника 15-го отдела РУОПа. Виктор Палыч вдруг усмехнулся и спросил:

— Знаешь, как пацаны наши этого Никитку зовут?

— Как? — поднял голову Иваныч.

— Танком безбашенным. «Тридцать четверкой»…

Иваныч хмыкнул и почесал лысину:

— А свои его по другому кличут.

— Это как же?

— «Директором».

— Надо же… Директор… — Антибиотик покрутил головой, улыбнулся своей страшной змеиной улыбочкой. — Дурное погоняло… Директор — должность непостоянная, директоров назначают и снимают… Ишь ты, Директор… Тут недавно Джон откинулся, базарил, что этот Кудасов его допрашивал… Всю душу, говорит, вымотал. А Джон — пацан правильный, крепкий.

— Палыч, все о'кей будет…

— Дай-то Бог, — Виктор Палыч вздохнул и, помолчав, добавил: — Все-таки правильно делает Фима Охтинский, что мусоров приручает, работу им потихоньку дает… Я знаю, вы его не любите, вподляк вам, что он с «цветными» все время трется… А ведь по большому счету он прав — сам посмотри: у Фимы в его районе, в Красной Гвардии, — проблем никаких и пацанам его спокойно, охранное предприятие открыли… Мне люди базланили — в Калининском и Красногвардейском все блядские хаты мусорками содержатся. А кто в свое время бабки дал на их развитие? Фима! Сейчас прибыль снимает. Серьезный подход, хозяйский. Нечего с мусорами порожняк гонять, надо к делу их, к делу… Все пить и кушать хотят, а человек, который в деле вертится, не будет же он сам это дело душить? Не будет…

— А вы стратег, Палыч, — улыбнулся Иваныч. — Кутузов просто.

На лесть Виктор Палыч был слаб — знал за собой этот недостаток, а все равно приятно доброе слово услышать. Вот и сейчас, после грубоватого сравнения с великим полководцем, старик даже разрумянился чуток:

— Нужно уметь к новым условиям приноравливаться… Кстати, скоро ж главный мусорской праздничек подойдет, День милиции. Не забудь нашим подарки подготовить — ну, там, коньячку, колбаски, сигареток… Так, мол, и так — на вашем нелегком посту заслужили недолгие минуты отдыха в деле служения Отчизне и Закону…

Антибиотик вдруг рассмеялся:

— Как все-таки жизнь меняется! Расскажи про такое кто-нибудь в Воркуте, когда я там чалился — разорвали бы, как суку… А теперь дипломатами нужно быть, гибкость вырабатывать… Ладно, пойдем-ка, дружок, еще разок душу парком потешим. Глядишь — и в голове просветлеет, мысли черные уйдут…

Пока в парной Иваныч снова охаживал бока Антибиотика веничком, старик, блаженно жмурясь, не переставал думать о Кудасове. И под эвкалиптовый парок, помогающий застуженным бронхам, пришла Виктору Палычу одна мысль — не самая гениальная, но, во всяком случае, дельная.