Я благодарно улыбнулась мужу.

— По крайней мере, Амани теперь утешится. Не много найдется отцов, готовых на такие жертвы ради счастья своего ребенка. — Я наклонилась к мужу и поцеловала его в губы.

Но выражение лица Карима вдруг стало жестким.

— Султана, эти родственники никогда не входили в круг наших друзей. Я не понимаю, почему ты вдруг решила первый визит нанести им. Пожалуйста, ради нашего блага, держись в будущем подальше от этой семьи.

Мне потребовались немалые усилия, чтобы ничем не выказать переживания, которые мучили меня. Мне так хотелось рассказать Кариму о чудовищной находке Махи — гареме с девушками, которых держали там против их воли и которым, если только это правда, нужно было срочно помочь. Но сейчас я не могла об этом сказать — не время. Я знала, что мой муж ответит, что судьба этих девушек не входит в его компетенцию. И уж точно он запретит мне вмешиваться в это дело.

Поэтому, когда Карим, взяв меня за руку и глядя мне в глаза, сказал: «Держись подальше от Фадделя и Халиды. Ты поняла меня, Султана?» — я только кивнула в знак согласия и произнесла:

— Правоверного никогда второй раз не укусит та же змея.

Удовлетворенный проделанным, Карим встал и серьезно сказал:

— Султана, мы должны осторожно выбирать себе друзей. Любые отношения с такими, как Фаддель, могут привести к неприятным последствиям. — Помолчав, он добавил: — Я хочу навестить Хану и Мухаммеда. Хочешь поехать со мной?

— Спасибо, но я останусь. Сегодня мне лучше побыть с дочерьми. Но не забудь, пожалуйста, подарки, которые я приготовила для них на праздник Ид.

Мне очень нравились Хана, младшая сестра Карима, и ее муж Мухаммед. На самом деле, кроме Нуры, матери Карима, мне нравилась вся семья Карима, и я всегда с радостью ездила к ним в гости. С годами я поняла, мне крупно повезло, что я вышла замуж за Карима и попала в его семью.

Карим уехал, а я, приняв ванну, отправилась к Амани, чтобы сообщить ей хорошие новости. Бедняжка все еще крепко спала. День накануне был для нее настоящим испытанием. Глядя на спящую Амани, я почувствовала огромный прилив любви к ней, несмотря на ее острый язычок. Я нежно поцеловала ее в щеку и отправилась к Махе.

Теперь, когда проблемы с Амани были разрешены, я знала, что должна заняться историей Махи, если хочу сохранить уважение дочери и самоуважение к себе как к защитнице прав женщин.

Маха уже встала и оделась. К моему удивлению, она не слушала музыку. Мы встретились глазами в отражении зеркала ее туалетного столика. Я видела, что она все еще сердится за вчерашнее.

— И какова же судьба птиц? — сухо спросила она.

Тщательно подбирая слова, я сказала:

— Папе удалось решить эту проблему. Птицы остаются у Амани.

Лицо у Махи стало хмурым.

— И как же папа уладил это?

— Папа сделал Фадделю очень заманчивое предложение, — сказала я.

Маха надула губы.

— Так вот, я отказываюсь идти на похороны птиц. Мама, я серьезно!

Я нежно положила руку на плечо Махи и сказала ее отражению в зеркале:

— Как хочешь, Маха.

Она повела плечом, освобождаясь от моей руки.

Я знала, что теперь настало время мне извиняться. Вздохнув, я сказала:

— Дорогая, прости меня за вчерашнее. Я была неправа, но я пришла в бешенство, услышав твои жестокие и безжалостные слова в адрес твоей сестры. Поверь мне, что, если бы действительно что-то случилось с Амани, последнее, что бы ты стала делать, так это устраивать пир и плясать от радости.